Вожак санитарной упряжки

Ночь стояла спокойная. В небе мерцали бесчисленные звезды. Всходила луна. Это больше всего беспокоило Анисимова. В случае встречи с врагом трудно было от него укрыться. И встреча произошла. Вначале стали беспокоиться собаки. Малыш часто вытягивал морду, дважды останавливался. Шерсть на нем приподнималась. Наконец он злобно заворчал и даже бросился в сторону. Случай исключительный, особенно для такого опытного и дисциплинированного вожака, каким был Малыш. Конечно, птица, заяц или какой-нибудь другой зверек никогда не заставили бы вожака нарушить порядок движения. Несомненно, поблизости находились не просто безобидные лесные обитатели. Тут был враг. Это сразу же понял Анисимов. Между тем дозорный Рухлов до сих пор ничего подозрительного не обнаружил. Тогда Анисимов с автоматом наготове выдвинулся в сторону и углубился в лес. Так он прошел около двух километров и решил повернуть, чтобы сблизиться с упряжками. Неожиданная автоматная очередь словно толкнула его в снег. Он залег, сам готовый открыть огонь. Но упряжки могли уйти далеко. Укрываясь в кустарниках, вожатый пополз. Потом двигался, пригибаясь. Едва он успел нагнать нарты, как новая очередь автоматных выстрелов нарушила тишину. - Малыш, вперед! Вперед! - крикнул Анисимов. Собаки помчались изо всех сил. Началась погоня. Пули хлестали по ветвям, сбивая снег и хвою. Бежать было трудно. Лыжи натыкались на кочки. Нарты прыгали, зарывались в снег и грозили каждую минуту перевернуться. Принять бой было нельзя, хотя преследующих, судя по редкой стрельбе, было немного. Но к ним могла подоспеть помощь. Оторваться от преследователей - вот о чем думал Анисимов. Но на каждом шагу упряжки могли наскочить на засаду или на немецкий гарнизон. Опасаясь этого, Анисимов приказал повернуть вправо и углубляться в лесную глушь. Вскоре замолкли последние выстрелы. Было уже совсем светло. Измученные гонкой, собаки едва передвигались. Упряжки отклонились от своего направления. Между тем удлинение пути беспокоило Анисимова. Продовольствие у экспедиции было на исходе. Два дня вел Анисимов упряжки, выискивая скрытный путь между деревнями и немецкими гарнизонами. Приходилось отклоняться все больше в сторону, а до линии фронта оставалось еще далеко. Дневная норма продовольствия была сокращена. Собаки тоже теперь получали уменьшенный паек, но они по-прежнему с упорством и рвением тянули нарты. На третью ночь поднялась пурга. Захваченные в пути, упряжки остановились в мелколесье, которое совсем не защищало от снежной кутерьмы и от холодного, резкого ветра. Весь следующий день неистовствовала метель. Двигаться было невозможно. И хотя экспедиция оставалась на месте, ни люди, ни собаки не чувствовали отдыха. Собак мучил голод. Никогда еще Малыш не знал настоящего голода, такого голода, с которым приходят истощение и потеря сил. К вечеру, когда ветер ослаб, Анисимов выдал по последней порции продовольствия. Снова упряжки выстроились в походную колонну. Две ночи и два дня еще двигались бойцы со своими упряжками. Голод изнурил собак. Даже пустые нарты они едва могли стронуть с места. Выбившись из сил, Снежок упал на подъеме и поднялся лишь с помощью Анисимова. Вожатый освободил измученную собаку от ремней. На одной из стоянок из третьей упряжки пропал Джек. Он появился лишь тогда, когда упряжки уже были готовы к движению. В зубах Джек держал остатки какой-то лесной птицы. Остальные собаки упряжки бросились к Джеку. Дисциплина, порядок, послушание - все, чему учили их вожатые, в этот момент было забыто. Началась свалка. Забеспокоились собаки и в других упряжках. Только вмешательство Анисимова помогло уладить раздор. Нарты были поломаны. Пришлось их бросить. Конечно, Джеку досталось за его проступок. Он плелся теперь в упряжке Анисимова и, очевидно, сожалел о происшедшем. Кроме того, он с опаской поглядывал на Малыша, который, как было известно, не любил самовольных и непослушных собак. Вечером дозорный неожиданно услышал окрик часового. Это был сторожевой пост одной нашей части.

Глава двенадцатая ОДИН В УПРЯЖКЕ