Вожак

– Клянусь, что не разобью и никоим образом не испорчу, – поняла их колебания Белка. – Просто покажу, как все было. А потом верну. Слово Стража.

Глава старшего дома задумчиво пожевал губами: о ее верности слову знали все. Считалось, что Стражи слово не нарушают. Тем более Гончие. То есть если она пообещала не причинять вреда, то действительно не станет. А если и вздумает обмануть… Он пристально взглянул в печальные глаза Белки и неожиданно стянул с руки тяжелый перстень.

– Благодарю, – кивнула она, осторожно сжав в ладони тонкий золотой ободок. – А теперь сядьте, потому что это будет тяжело.

– Спасибо. Мы постоим, – настороженно отозвался за всех Инару.

– Тогда постарайтесь не противиться. Наложенные узы еще крепки – я вижу. Значит, то, что поймешь и увидишь ты, поймут и увидят все. Вот только это не слишком приятная правда, но тут уж моей вины нет. Простите, если будет больно.

«Больно?» – удивленно моргнул Эналле, собираясь спросить вслух, но Гончая уже прикрыла глаза, а его родовой перстень тускло засветился.

Глава 12

Его накрыло темнотой сразу, словно крышкой гроба. Так неожиданно, что глава дома Этаррас сперва насторожился, потом испугался и, в конце концов, растерялся. Какое-то время, пока Белка настраивалась на чужой перстень, остроухому было некомфортно, а потом в его голове что-то вспыхнуло, и ослепленный эльф с тихим стоном осел на землю.

В одно бесконечно долгое мгновение он вдруг увидел все: душный подвал, растерзанные тела; неверный свет факелов, дрожащий от неуловимо быстрых движений чужих рук; потоки засохшей крови на полу; белокурые волосы, разметавшиеся по столу; покрытую алыми разводами простыню… а затем услышал тихий размеренный голос, от которого немолодого эльфа бросило в дрожь.

– Видишь, как мало нужно, чтобы ты перестала кричать и не мешала мне закончить? Цени мою доброту, девочка: я не спал целые сутки, чтобы ты изменилась. Я сумел решить эту загадку, и скоро ты узнаешь ее до конца…

Ллер Эналле судорожно вздохнул и на мгновение очнулся. Но почти сразу его снова окунуло в кровавое марево забытья. Снова безжалостно погрузило в душный подвал, но на этот раз он оказался в чужом теле – слабом, беспомощном, над которым долго и скрупулезно трудился невероятно красивый темный эльф.

– Они говорили, что у меня не получится, – настойчиво шептал в пустоте все тот же безумный голос. – Говорили, что это невозможно и что люди не способны подняться над смертью… но теперь у меня есть ты, и они больше не смогут возражать. Мой шедевр, моя победа, моя надежда на новый род…

Казалось, запах крови пропитал тяжелый воздух насквозь. Он въедался в кожу почти так же, как делал это острый клинок. Он медленно убивал, просачиваясь внутрь через каждую пору, неумолимо вползал через ноздри. Почти обжигал, как жгла сейчас старательно льющаяся чужая кровь – старая эльфийская кровь, на которую вдруг расщедрился ее бессмертный обладатель. И он медленно втирал ее в свежие раны, тщательно смешивая с обычной, человеческой кровью и внимательно следя, чтобы не упустить ни капли…

За какие-то жалкие мгновения Эналле прочувствовал на себе эту муку. Пришлось ощутить отчаяние и боль. Он познал, что это такое – быть запертым в собственном теле; понял, как можно молча кричать, безуспешно пытаясь вырваться, а на самом деле не имея возможности даже пошевелиться. Он видел кровь, щедро капающую с насквозь промокших простыней. Чувствовал ее запах. Его тело горело, пылало от ненависти. Его губы со злостью шептали проклятия палачу, а дрожащие от слабости руки срывали с себя ненавистный перстень, который (он теперь знал) всю оставшуюся жизнь будет сниться ему в кошмарах…

– Будь ты… проклят… – едва слышно шепнули губы. Тихо, как последний вздох. Неуловимо, на грани безумия, на пороге отчаяния. По ту сторону медленно уходящей жизни. – Будь проклят!

Он не знал, сколько длилось это бесконечное мучение. Не стесняясь слез, плакал, с трудом выползая из горящего подвала. Хрипло стонал, когда острые камни впивались в кровоточащие раны, а потом долго-долго плыл в кровавом тумане, пока наконец к лицу не прижалось что-то живое…

Ллер Эналле пришел в себя ровно через три удара своего медленно бьющегося сердца, но далеко не сразу понял, что больше не стоит на земле, а обессиленно упал на колени – взмокший от пота, с текущими по лицу слезами и судорожно дергающимся кадыком. Окончательно опомнился и попытался подняться, но не смог – ноги подкосились, будто на них все еще зияли тонкие, бесконечно вьющиеся по коже разрезы, в которых навеки осталась кровь перворожденного. Безумного темного мага, рискнувшего пойти по пути Изиара.

Тогда он поднял руку и с ужасом увидел, что все плывет перед глазами из-за слез, которые на самом деле принадлежали не ему.

– Простите, – прошептала Белка, отводя взгляд. – Но по-другому вы бы не поняли. И никогда бы не увидели, что это такое – изменение.