Воздушный корабль

Но это были еще цвѣточки. Можно себѣ представить, до чего дошелъ переполохъ, когда по городу разошлась молва о таинственномъ исчезновеніи президента и секретаря клуба въ ту же самую ночь съ 12-го на 13-е іюня.

Перешарили весь городъ и всѣ окрестности. Ничего не нашли, ни малѣйшаго слѣда. О событіи заговорили газеты, сначала филадельфійскія, потомъ пенсильванскія, а потомъ и вся американская печать. Судили и рядили на всѣ лады, толковали фактъ вкривь и вкось и, какъ водится, ничего не объяснили. Появились объявленія и афиши съ обѣщаніемъ крупной награды не только тому, кто отыщетъ пропавшихъ, но даже всякому, кто дастъ хотя бы малѣйшее указаніе. Ничто не дѣйствовало. Президентъ и секретарь Вельдонскаго института словно сквозь землю провалились.

По этому случаю правительственные органы пустили въ ходъ проектъ объ увеличеніи штата полиціи, на томъ основаніи, что если въ государствѣ возможны такіе дерзкіе проступки противъ личности, то слѣдовательно существующей полиціи недостаточно.

Съ другой стороны, оппозиціонныя газеты принялись доказывать, что всю полицію нужно распустить, потому что все равно отъ нея нѣтъ никакого толку: она-де ни за чѣмъ не смотритъ и не только не умѣетъ пресѣкать преступленій, но даже не способна отыскать преступниковъ.

Быть можетъ, обѣ стороны были до извѣстной степени правы.

Въ концѣ-концовъ полиція осталась въ томъ же видѣ, какъ и была. Ничто не совершенно въ нашемъ лучшемъ изъ міровъ, который отнюдь не можетъ назваться совершеннымъ, да никогда и не будетъ такимъ.

ГЛАВА V

Между президентомъ и секретаремъ Вельдонскаго института заключается перемиріе.

На глазахъ повязка, во рту затычка, по рукамъ и по ногамъ веревка, слѣдовательно, полная невозможность видѣть, говорить и двигаться; таково было положеніе, въ которомъ неожиданно очутились дядя Прюданъ, Филь Эвансъ и лакей Фриколенъ.

Присоедините къ этому неизвѣстность, — кто, зачѣмъ, какъ и для чего ихъ похитилъ и какая участь ихъ ждетъ, и вы легко поймете, что тутъ было отчего лопнуть даже овечьему терпѣнію, а мы уже имѣли случай видѣть, что члены Вельдонскаго клуба насчетъ терпѣнія были далеко не агнцы. Дядя же Прюданъ былъ изъ всѣхъ членовъ едва ли не самымъ вспыльчивымъ, такъ что легко себѣ представить, каково было его душевное состояніе.

И онъ и Филь Эвансъ пришли къ убѣжденію, что врядъ ли имъ придется на слѣдующій вечеръ занять свои обычныя мѣста за столомъ засѣданій общества.

Что касается Фриколена, то онъ ровно ни о чемъ даже думать не могъ. Онъ лежалъ ни живъ, ни мертвъ.

Такъ прошло съ часъ времени. Положеніе плѣнниковъ не перемѣнялось. Никто не приходилъ къ нимъ. Они могли только вздыхать и односложно мычать сквозь повязку, да еще могли судорожно корчиться и егозить по полу, точно рыбы, вынутыя изъ воды; вотъ и все. Больше имъ ничего не оставалось дѣлать. Послѣ этого легко себѣ представить всю силу ихъ подавленнаго или, точнѣе говоря, связаннаго гнѣва.

Повозившись нѣсколько времени безъ всякой пользы, они притихли и стали прислушиваться. Тщетно напрягали они свой слухъ, — ничего нельзя было разобрать кромѣ безконечнаго и необъяснимаго звука: фррр… однообразно колебавшаго кругомъ нихъ воздухъ.

Подъ конецъ случилось вотъ что: дѣйствуя спокойнѣе и настойчивѣе дяди Прюдана, Филь Эвансъ ослабилъ веревку, которой у него были связаны руки. Вскорѣ ему удалось совершенно развязать узлы и освободить сильно затекшія отъ тренія руки.

Крѣпко потеревъ ихъ одна о другую, Филь Эвансъ возстановилъ въ нихъ кровообращеніе, потомъ сдернулъ у себя съ глазъ повязку, вытащилъ изо рта затычку и ножомъ перерѣзалъ веревку на ногахъ. Хорошая эта привычка у американцевъ — носить всегда въ карманѣ ножикъ, такъ называемый bowie knife.

Филь Эвансъ получилъ возможность свободно дѣйствовать членами; но и только. Видѣть онъ ничего не могъ, потому что плѣнниковъ окружала непроглядная темь. Только въ стѣнѣ ихъ тюрьмы, на высотѣ шести футовъ, просвѣчивалъ слабый свѣтъ сквозь маленькое оконце, вродѣ бойницы.

Разумѣется, Филь Эвансъ ни минуты не помедлилъ освободить своего противника. Онъ быстро разрѣзалъ ножомъ всѣ узлы, опутывавшіе президента. Тотъ привсталъ на колѣни, снялъ съ глазъ и со рта повязку и глухо проговорилъ:

— Спасибо.

— Не стоитъ благодарности, — угрюмо пробурчалъ секретарь.

— Филь Эвансъ!

— Дядя Прюданъ!

— Здѣсь нѣтъ больше ни президента Вельдонскаго клуба, ни секретаря. Здѣсь нѣтъ соперниковъ. Такъ, по крайней мѣрѣ, должно бы быть.

— Вы правы, — отвѣчалъ Филь Эвансъ.

— Здѣсь только два человѣка, оскорбленные третьимъ и готовые ему отмстить. Этотъ третій…

— Робюръ!

— Да, Робюръ… въ одно слово!

Итакъ нашелся, наконецъ, пунктъ, относительно котораго бывшіе соперники сошлись между собою во мнѣніи. По этому поводу не предвидѣлось ни малѣйшаго спора. Робюръ, Робюръ, — вотъ кто ихъ общій врагъ и оскорбитель.

— А вашъ лакей? — замѣтилъ Филь Эвансъ, указывая на Фриколена, который пыхтѣлъ, какъ паровикъ. Нужно бы его тоже развязать.