«Воздушные мосты» Третьего рейха

Возможность посадки только на узкую полосу. Ночной взлет — посадка невозможны. Диспетчерской и иных наземных служб нет. Информацию получить ни у кого невозможно. Доставленные грузы были тут же разобраны подоспевшими солдатами. Обратно вывезли раненых и летный персонал, находившийся на аэродроме. Наши части производят впечатление недисциплинированных, солдат приходилось удерживать на расстоянии от самолета угрозой применения оружия». Это сообщение было передано в 15.30. А вот такую радиограмму послал Паулюс в 19.40 в адрес Группы армий, командования Воздушного флота и 8-го авиационного корпуса^{107}:

«Аэродром Гумрак признан безусловно пригодным к ночной работе группой офицеров в составе капитана Пфайля, майора Кауфмана и майора Фройденталя. Взлетно-посадочная полоса размером 1000 на 100 метров. Охрана аэродрома и наземные службы функционируют в полном объеме. Размер аэродрома больше, чем Питомник. Светотехническое и приводное оборудование в наличии имеется.

Ускорьте решение вопроса, так как от снабжения зависит судьба армии.

Радиограмма направлена также в адрес командования Группы армий».

Не желая рисковать, авиационные начальники отдали приказ сбрасывать грузы на парашютах. В результате и без этого незначительные объемы поставок еще более упали. Это взорвало и до того бывшие натянутыми отношения между командованием 4-го ВФ и Паулюсом. Последний обвинил Рихтгофена в том, что для оценки обстановки он пользуется исключительно непроверенными слухами (хотя, в общем-то, Паулюс был не совсем прав). Сам Паулюс так оценил перспективу перехода на доставку грузов в «котел» только на парашютах: «Если ваши самолеты не могут приземлиться, моя армия обречена. Прилет каждой транспортной машины спасает тысячу человек. Разбрасывание груза с воздуха бессмысленно. Мы не можем собрать канистры с горючим, люди чрезвычайно ослаблены. Они не ели четыре дня».

Ситуация усугубилась еще и тем, что 16-го числа был оставлен Сальск и транспортные группы Ju-52 вынуждены были в очередной раз сменить свое место дислокации. Теперь они перелетели на аэродром Зверево (севернее города Шахты), где поступили под командование полковника Морзика, год назад руководившего демянским «воздушным мостом». Однако на следующий день, 17 января, мощный удар советской авиации вывел из строя и эту новую площадку. При налете 12 машин было уничтожено и около 40 повреждено^{108}.

18 января немецкие аэродромы оказались погребены под мощным снегопадом. В этот день в «котле» сели всего две машины. Только 19-го числа, когда специально вылетавший в Гумрак командир третьей группы 27-й бомбардировочной эскадры майор Тиль доложил о возможности полетов туда опытных экипажей, аэродром принял одиннадцать Не-111, один Ju-52 и даже один FW-200.

А вот каким увидел аэродром Гумрак офицер 76-й пехотной дивизии И. Лозер, впоследствии написавший историю этого соединения. Он был ранен и доставлен на аэродром как раз 19 января. Вот цитата из его воспоминаний:

«Здесь и произошло такое, чего я никогда не забуду.