Воздух, которым ты дышишь

– С каких это пор ты хочешь, чтобы я транжирила деньги? Читай!

– Нет.

Я не успела сунуть газету под мышку и встать: Граса потянулась и выхватила газету у меня из рук. Раскрыла на разделе «Искусство». Глаза забегали вправо-влево. Граса прерывисто, словно после бега, задышала. Газета задрожала у нее в руках.

– Что там? – спросил Винисиус.

Граса снова сунула газету мне:

– Читай!

Я замотала головой, и она ущипнула меня за подбородок, словно непослушное дитя.

– Читай вслух! Пусть тоже знают.

Я принялась читать. К середине статьи во рту пересохло, я с трудом ворочала языком.

– Громче, – велел Худышка. Он сидел, скрестив руки на голой груди, с лица исчезла вся привычная смешливость.

Ее музыканты, игравшие некогда с такой бешеной подлинностью, буквально завораживавшие слушателей, похожи сейчас в своих радужных смокингах на выводок унылых птиц. Да полно, музыканты ли они? Или тоже продали душу американскому киноконвейеру? В кинотеатре, где наш корреспондент смотрел «Мою безумную секретаршу», было тихо, как в церкви, даже во время так называемых комических вставок. Настоящие бразильцы не понимают шуток гринго. А мисс Салвадор?

Кухня закурил. Ноэль снял передник, поджаренные на гриле стейки истекали на тарелках кровью.

– Бешеной? – спросил Банан. – Мы что, собаки?

– Были когда-то, – сказал Маленький Ноэль. – А теперь мы унылые птицы. Даже не знаю, что хуже.

– Птицы летают, – сказала Граса, глядя на бассейн. – Птицы поют.

– Смотря какая птица, – заметил Кухня. – Некоторые не умеют ни летать, ни петь. Некоторые существуют, только чтобы их поджарили.

Несмотря на мои протесты, все принялись листать остальные газеты.

«От фильма к фильму она все хуже и хуже», – писал о «Мексиканском танго» критик из «Журналь ду Бразил».

«Чем крупнее ее серьги, – замечал другой, – тем меньше вкуса».

«Ах, если бы актерские таланты Софии Салвадор ширились с такой же скоростью, что ее талия!» – исходила ядом заметка о «Джи Ай любит Уай».

«Похоже, с нашей королевой самбы произошло то, чего не ожидал ни один ее поклонник, – постановила очередная газета. – Она превратилась в грингу».

Винисиус выхватил у меня газету и разорвал.

– Увижу этого засранца на улице – измордую, – пообещал он.

– Ты его не увидишь, – заметил Кухня, – потому что мы не едем домой. Мы теперь и тут, и там мальчики для битья. И девочки.

– Это я-то превратилась в грингу? – спросила Граса. – Вот придурки. Да они не разглядят грингу, даже если она усядется к ним на колени. Я что, такая бледная? Я хоть раз выпадала из ритма, когда танцую?

Я знала, что был только один способ заставить Грасу и парней забыть про вычитанное в газетах. Хорошая ссора.

– Ну, задница у тебя вполне жирная, – сказала я. – А тощий зад – первый признак гринги, так что не волнуйся.

Мальчики затихли. Винисиус испуганно взглянул на меня. Глаза у Грасы сузились. Она прижала руки ко рту. Я замерла.

– Плоский зад – истинное бедствие, Дор. – Граса улыбнулась. – Кому, как не тебе, об этом знать.

Винисиус позволил себе смешок. Ребята подхватили.

– Э! Проверьте, вдруг у меня обе ноги левые? – Маленький Ноэль пошевелил пальцами ног.

Кроха щелкнул пальцами:

– Так, давайте-ка, хочу проверить, способен ли я еще держать ритм.

Я вытащила из-под матраса блокнот.

– Что ты там пишешь? – спросила Граса. – Письмо редактору?

– Стихи.

Ребята сбегали за инструментами. Мы, не обращая внимания на гостей и забыв о еде, расставили стулья в круг и впервые за много месяцев начали роду. Винисиус подвинул свой стул ближе к моему. Граса устроилась рядом с ним. Винисиус заглянул в мой блокнот, пробежался по фразам, которые я успела набросать. Я теперь гринга. Больше не в ритм. Мы все заражены бедой.

– Я думаю, начать надо таким нетвердым звуком, как бы пьяным. Как будто это комедия, – сказал Винисиус.

Я покачала головой:

– Здесь нужна ритмичность. Это же о мести.

Винисиус кивнул:

– Тогда пусть вступает куика – резко, тянуще, чтобы стало жутко-жутко, а потом Кухня заскрежещет на реку-реку.

– Как змея, – подхватила я. – Гремучка, готовая напасть.

– Точно!

Граса отпустила металлические подлокотники.

– Ну что, поехали? Или вы так и будете чирикать весь день вдвоем?

Винисиус повернулся к ней:

– А куда спешить? Мы только начинаем.

– Нет. Это вы с Дор начинаете, – ответила Граса. – А мы дожидаемся, когда ваши светлости соизволят обратить на нас внимание.

Маленький Ноэль не поднимал глаз от своего тамборима. Остальные глядели на меня. Никто не улыбнулся.

– Приглашение на гербовой бумаге никому не требуется, – нерешительно сказал Винисиус. – Мы на роде вместе.

– Да неужели! – фыркнула Граса.