— Ну, скажем, не совсем моя. Не я ж командовал той ночью. Было кому. И командовать, и докладывать. Вот вы в прошлый раз упомянули про записи разговоров по телефонам…
— Было дело. Уже идентифицировали. Причем всех. Включая вашего «неуловимого мстителя» Аркадия Яковлевича.
— Даже так? Вы делаете успехи, — ухмыльнулся Рауль и вдруг беззаботно рассмеялся.
— Я сказал что-то смешное? — не понял Турецкий.
— Очень. Знаете, кого в армии называют неуловимыми мстителями? Лобковых вшей! Не имели дел?
— Бог избавил.
— Вам повезло… Так этот Аркадий сильно напоминает. Поймать его, во всяком случае, трудновато. Как и просто увидеть… невооруженным глазом.
— А вы с ним лично знакомы?
— Тоже бог миловал. И сам не хочу, и вам не советую.
— Увы, совет неправильный. Но готов принять любую хорошую подсказку. Зачтется.
— Вы уверены?
— А это как подать в суде. Активное сотрудничество со следствием еще ни одному обвиняемому не повредило и его положения не ухудшило, в то время как обратный пример, так называемый прецедент, имеется.
— Местонахождение абонента пробовали определять?
— Естественно. Восточный район Подмосковья. Точнее пока не удалось.
— И правильно, он осторожный волк, много не говорит. И чаще всего из разных мест. В Воскресенске он проживал в последнее время. Туда однажды ездили к нему наши свояки. Фамилии не называли, но из их разговоров я понял, что это был Аркаша. Это они его так за глаза зовут, в глаза-то вряд ли, я слышал, тот не любит панибратства.
— Последнюю его фамилию не называли?
— Нет, только — Аркаша.
— К слову, о тех «черных ящиках»… Вы их туда же выбросили?
— А место удобное, от дороги всего два десятка шагов, и дальше крутой овраг, заросший стлаником, ну, этим, кедрачом. Дуриком туда никто не полезет.
— Ну так что, съездим? — спросил Турецкий и добавил многозначительно: — Только уж извините, рука об руку. — И он достал из кармана блестящие никелированные наручники американского производства. В свое время подарил Питер Реддвей, один из бывших заместителей директора ЦРУ. — Посидите немного, — продолжил Турецкий, — пойду оформлю выезд чин-чинарем. Только уж смотрите, Рауль Искандерович, — серьезно предупредил он, — чтоб без сюрпризов. Не портите мне впечатление…
Двое спецназовцев, сопровождавших Турецкого и Саркисова в грузовом «бычке», легко отыскали по указанным Раулем приметам все то, чего так не хватало экспертам-криминалистам для расследования причин катастрофы. И с этой минуты Турецкий вообще перестал общаться с Леонидовым, торжественно доставив Юре Сидорову необходимые вещественные доказательства.
Анализ повреждений деформированного шасси, сделанный Мануйловым и Мордючковым под непосредственным руководством Сидорова, однозначно указал на то, что правое шасси было оторвано от самолета взрывом заложенного в нем заряда за считанные минуты до падения машины на землю, который, без сомнения, послужил одной из причин этого падения. Можно было даже предположить, что этот заряд, заложенный еще в Москве и не сработавший при взлете самолета, когда убиралось шасси, увы, дал о себе знать, когда пилот выпустил шасси, заходя на посадку. Возможно, что и пулеметные очереди внезапно атакующего лайнер истребителя — а учебный он или боевой, разглядеть ночью никто не мог, — спровоцировали этот взрыв. Не исключено ведь, что одна из пуль могла попасть в этот заряд. Набор как бы случайных факторов привел к вполне предсказуемому и тщательно подготовленному результату.
Из чего следовал вывод, что фигурантам из «Звягино» эта трагическая история тоже выйдет боком, на снисхождение им рассчитывать не приходилось. Ну, может, учтут старые заслуги Героя, а также психическую, мягко говоря, неуравновешенность летчика и ограничатся не самыми строгими мерами. Но в любом случае теперь можно было переносить следственные действия в Москву.
Глава седьмая Неуловимый ковбой
1
Первым в Москву вылетел Александр Борисович.
Было уже известно, что экспертное заключение Сидорова о том, что в аварии самолета «Як-40» имеются все признаки подготовки и проведения террористического акта, в «воздушном ведомстве» наделало много шума. Председатель комиссии был экстренно отозван в Москву, за ним потянулись и остальные члены комиссии. Их никто не провожал, и вид у них был откровенно пришибленный. Никто из них не пожелал хотя бы на прощанье пообщаться с Турецким, чтоб попытаться разъяснить свои позиции, оправдаться, что ли. Нет, глухо. Но пусть само ведомство и решает их судьбы.