Восточный фронт

— А разве мы не об одном говорим? — удивляюсь я — вот скажите, чем переживания какого-нибудь молодого Вертера или Чайльд Гарольда лучше формирования характера нашего советского человека? Вопрос лишь — сумеет ли писатель сделать своих героев настолько настоящими? У вас есть сомнения, что у товарища Ефремова это получится?

Еще кто-то встает, и призывает, ну и пусть тогда автор про наших современников и пишет, как они строят коммунизм. Зачем фантазию приплетать без меры?

— Простите, товарищ, а что тогда такое художественная литература, как не вымысел? — отвечаю я — или по-вашему, писатель должен репортером быть? И если вы к фантастике относите по принципу, действие в будущем происходит, то отчего это исключает достоверность образов героев, то есть истинную "классичность", как я уже сказала? На мой взгляд, любая книга, и про современность, и про будущее, может быть как истинно художественной, так и "чтивом", это уже от мастерства автора зависит. И вы товарищу Ефремову заранее отказываете в таковом?

И так еще с полчаса. Уф, отстояла я Ивана Антоновича — он конечно, не мальчик, много в жизни прошел и повидал, но перед мэтрами робел поначалу, как я в Киеве, перед "заслуженными партийцами". Главное, чтобы сам он в себя, именно как в писателя, поверил!

А то ведь — настоящая фантастика, это не только и не столько высоконаучные изобретения! Вот прочла я изданную недавно "Тайну профессора Бураго", так уверена, забудут ее очень скоро — потому что живых людей там нет, а научное быстро устареет. В то же время "Аэлиту" и "Гиперболоид инженера Гарина" и в конце века будут читать, мне мой Адмирал говорил! Так и Ефремова — не забудут. За то, что он напишет — можно и поспорить, подраться!

А когда все встали и начали расходиться, подходит ко мне интеллегентного вида человек средних лет, чуть полноватый, в очках, и спрашивает:

— Простите, Анна Петровна, а вам не кажется, что это противоречит самому духу творческой интеллегенции? Писать не то, что хочет душа и совесть, а чего изволит власть? О нет, я не мечтаю вас переубедить — поставлю вопрос иначе. Вам не кажется, что тогда "правильная" бездарность будет выше чем "неправильный" творец? И все затопит волна серости — исповедующей безупречно правильные политические взгляды.

— Отчего же выше? — отвечаю я — "правильные" взгляды в данном случае, это не больше чем намерение выпустить продукцию. А если вышел брак — то отвечай за это!

— Предлагаете судить писателей за вредительство?

— Зачем? — удивляюсь я — если кто-то за работу инженера возьмется, и не справится, его в подсобники разжалуют, заготовки таскать, может, лучше получится. Так и тут, если не получается быть писателем — на производство иди. Кстати, товарищ, вашего имени — отчества не расслышала?

— Наш английский гость — влез председательствующий — профессор Исайя Берлин, из Оксфордского университета. Друг СССР, приехал изучать историю русской литературы, и демократического движения — творчество Герцена, Белинского, Чернышевского.

А по-русски говорит чисто! Быстро вспоминаю, что читала про эту фигуру — это верно, что профессор Оксфорда, философ, экономист и литературовед, но в данном случае еще и второй секретарь английского посольства, работающий на МИ-6! Родился в Риге в 1909, в семье капиталиста, не принявшей революции и эмигрировавшей 1921 году в Британию. Философии его не помню, что-то там про свободу как абсолют. Любопытно, а здесь он случайно оказался, или?

— Но все же согласитесь, творческий процесс не равен производству. Творец не может по приказу сесть и написать "Войну и мир". Ему нужна свобода, как необходимость.

— А наших писателей кто-то лишает свободы? — отвечаю — я кажется, упомянула лишь одно обстоятельство. Если членство в Союзе Писателей подразумевает получение неких благ от государства — то будьте добры государству быть лояльны! А то непорядочно выходит. Не согласен с чем-то — так попробуй издаваться сам, наш закон этого не запрещает… если издатель найдется.

— Вы отлично знаете, что такого изгоя никто не издаст! — сухо отвечает Берлин — и выходит, что у вас творческие люди лишены свободы. Или издавайся, славословя — или молчи. В то же время в любой демократической стране существует свобода слова. Как сказал Вольтер, "я не согласен с этим человеком — но я готов отдать жизнь за его право высказывать свои убеждения". О нет, я не собираюсь никого переубеждать — но интересуюсь, разве вы не видите, что ваши ограничения приводят к скудости интеллектуальной жизни и обеднению мысли, в конечном итоге?

— А разве у вас иначе? — спрашиваю я — неужели разрешили бы напечатать того, чье мнение идет вразрез с официальным? Насколько мне известно, в Британии тех, кто выражал даже словом в частной беседе поддержку Гитлеру, ждали реальные тюремные сроки! И ваша свобода разве дозволяет — критиковать свое же правительство?