Восстание рыбаков в Санкт-Барбаре. Транзит. Через океан

Дорогой господин Эрнесто, вы же знаете, что одиночество для Марии Луизы было мукой. Часто она распахивала двери и звала: „Эрнесто!“

Не буду больше говорить об этом времени. Думаю, под конец она была убеждена, что нет пути от вас к ней или от нее к вам. Вы правда хотите, чтобы я рассказала вам все?

„Конечно, рассказывайте все, как было…“

И вот однажды ко мне пришли Родольфо и Мария. Ее рука лежала у него на плече. Она сияла. Или мне показалось так? Она сказала: „Ты первая, кому мы доверяем нашу тайну: мы жених и невеста…“

Хотя я всегда сомневалась в том, что вы вернетесь, я посмотрела на Марию как на безумную. Ведь она была ваша, и только ваша невеста. Перед богом и людьми. Иначе быть не могло. Не деньги на дорогу, а свое богатство — дом на руа Дантас дал ей Родольфо.

Как-то она сказала мне: „Каждую ночь — одна. И сколько еще таких ночей?“ Больше она никогда так не говорила. Но я часто слышала, как горько она плачет. Только по ночам. Словно теперь она узнала, что такое одиночество. Да, она горько плакала и после помолвки.

Она по-прежнему показывала мне ваши письма. А однажды сказала: „Если ехать к нему, нужно ехать немедленно. Элиза одолжит мне деньги, Эрнесто ей тотчас вернет их. Как ты думаешь? Действительно, я просто возьму и поеду“.

Я совсем не уверена, что Элиза одолжила бы ей деньги. Но меня радовало, что она снова верит в вашу встречу. Потом она перестала показывать мне письма. Ее лицо мрачнело, когда она их читала. Один раз она воскликнула: „Он не понимает, что на самом деле возможно и как добиться, чтобы это стало возможным“.

На свадьбу я пошла полюбоваться ее красотой. Вообще-то я не придаю значения красоте. Но Марию Луизу я любила как собственное дитя. Ее лицо было белым как снег. Здесь совсем не бывает снега. Ну, как цветы в ее волосах. Она надела венок невесты с достоинством и по праву.

После свадьбы я много помогала ей во вновь отделанном доме на руа Дантас. Я оставалась там ночевать, когда они с мужем уезжали — это бывало довольно часто — и когда нужно было особенно изысканно принять гостей. Господин Родольфо придавал большое значение хорошо поставленному дому. Мария Луиза быстро освоилась со своим положением. Я не помню, чтоб она плакала после свадьбы. Нет, больше она не плакала.

Но немного спустя она однажды подсела ко мне в уголок за кухонным шкафом, это и прежде было ее любимое место, и внезапно, как гром среди ясного неба, прозвучали тихие и страстные слова: „Ах, Эмма, что бы я делала без тебя! Ты знаешь все мое прошлое. Моя теперешняя жизнь невыносима“.

Я спросила: „Разве у тебя недостаточно драгоценностей, которые можно продать? Тайком. Разве ты не можешь просто уехать к нему или вызвать его сюда, к себе?“ Она ответила: „Ты что, Эмма, не знаешь законов этой страны? Здесь нет развода. Мне же никто не продаст билета без разрешения Родольфо. А если он приедет сюда, а я — жена Родольфо! Что это будет за жизнь!“

Она снова, как прежде, стала ждать ваших писем. Я следила, чтоб Родольфо их не перехватил.

Эрнесто, почему вы не приехали?

Однажды ее муж настоял на том, чтоб устроить большой торжественный прием. Мария Луиза — я слышала от нее и видела это по ней — презирала гостей, которых господин Родольфо обязательно хотел пригласить. Он ведь был коммерсантом и приглашал тех, кто был ему полезен в деловом отношении. Мария Луиза возражала. Потом уступила. Мы приготовили угощенье. Мария Луиза была великолепно одета — в платье золотистого цвета — и напоминала одну из статуй церкви в Белу-Оризонти. Она попросила меня остаться и переночевать у них, потому что после такого праздника в доме царит дикий беспорядок. Ну а я, благо я привыкла работать в отеле, убираю все очень быстро. Это для меня не составляет никакого труда. Раз-два — и все снова, как было, чисто и красиво.

Ладно, ради Марии Луизы я осталась у них. Я думала, она захочет выспаться. Но нет. На следующее утро — она всегда рано вставала — она появилась у меня в кухне с купальным костюмом в руках. Она сказала: „Эмма, я быстренько выкупаюсь. А ты приготовь пока кофе. Мы выпьем вместе на кухне, как бывало“.

Она отсутствовала не больше двадцати минут — вы знаете, руа Дантас у самого моря, — как вдруг в дом вбежали незнакомые взволнованные люди. „Здесь живет эта красавица?“ И тут же внесли Марию Луизу. О господи боже! Ее выбросило на скалы. Она была такой же, как всегда. Только бледной, как на своей свадьбе.

Люди спорили: просто ли она утонула и ее потом выбросило на берег или сразу ударило волной о скалы.

Погибло дитя, которое я любила, как свое собственное, хотя у меня и не было своих детей. Я думаю, что собственных детей не любят так, как я любила Марию Луизу.

Именно вы, господин Эрнесто, должны понять, что это не случайность. Рано утром она выходит из дома и живой не возвращается. Конечно, у берега есть крутые скалы. Но есть и пологие, по которым молодежь любит скользить вниз в воду. Некоторые проплывают между скал в открытый океан.

Мария Луиза хорошо все это знала. Она точно знала, где водовороты. Она нарочно выбрала место, которое искала.