Восстание махдистов в Судане

Работорговля, особенно в начале махдистского движения, заметно сократилась. Египетские «охотники на слонов» были вскоре изгнаны из Бахр-эль-Газаля и Экватории силами самих же африканских народов. Махди рассматривал нилотские племена юга как союзников в борьбе за полное освобождение Судана. Строгие указы за его подписью запрещали подданным махдистского государства заниматься поимкой рабов среди нилотов. После смерти махди, когда халиф Абдаллах нарушил этот запрет, нилоты оказали работорговцам столь яростное сопротивление, что отряды арабов не решались в дальнейшем углубляться в экваториальные провинции и органичивались захватом рабов среди кордофанских племен нуба или враждебных махдизму абиссинцев.

Изоляция Судана также сказалась на сокращений работорговли. Вывоз рабов на рынки Аравии и Египта прекратился почти полностью. Халиф Абдаллах категорически запретил вывозить их в эти страны, но все же некоторое. количество невольников переправлялось суданскими купцами за границу в обмен на остродефицитные товары — свинец и порох.[207] О сокращении количества рабов внутри государства говорит факт запрещения халифом продажи и покупки рабов — мужчин, годных для военной службы. Работорговля стала государственной монополией, и халиф сам заботился об организации военных экспедиций в периоды временного затишья. Добыча рабов давала постоянный и верный доход бейт-эль-малю и служила источником пополнения «черных полков».

Однако сокращение масштабов работорговли еще не означало отмены рабовладения. Рабство продолжало существовать. Труд рабов широко применялся в сельском хозяйстве, компенсируя вызванный войнами недостаток рабочей силы; из рабов комплектовались специальные полки; рабы в качестве челяди обслуживали дома новой знати, а красавицы рабыни заполняли гаремы.

Не случайно в одном из своих первых указов, обнародованном сразу же после взятия Эль-Обейда, махди с полной определенностью заявил: «Если ты увидишь заблудившегося раба или домашнее животное, то не похищай его, а скорее попытайся найти его владельца, а если ты не сможешь разыскать владельца, то отдай его в бейт-эль-маль».[208]

Закрепление института рабства нашло подтверждение и в другом указе махди, по которому раб, кроме собственного имени, был обязан также носить и имя своего хозяина.[209] Рабы не имели никаких прав. Свидетельские показания раба против своего хозяина не принимались во внимание.[210]

На центральный рынок в Омдурман рабы ввозились со всех концов обширного государства: из Фашоды, южного Кордофана, Бахр-эль-Газаля, Экватории. Кроме Омдурмана, центрами работорговли считались Галабат, Бени-Шангуль, Эль-Фашер — города, расположенные на окраинах Судана.[211] В Омдурмане, неподалеку от главного бейт-эль-маля, в специальном обширном помещении под охраной солдат содержались рабы, предназначенные для продажи.[212] Покупатель получал особое удостоверение с подробным описанием примет приобретенного им раба и с указанием на то обстоятельство, что данная покупка сделана в бейт-эль-мале и, следовательно, носит вполне законный характер.[213] Повидимому, между собственниками рабов возникали частые недоразумения, так как при бейт-эль-мале находился особый штат судей, в обязанность которых входило подтверждение подлинности подобных удостоверений.[214] Тут же, возле бейт-эль-маля, рабов продавали и частные лица, но за право продажи бейт-эль-маль взимал с них определенную сумму, что также приносило доход государству.[215] По приказу халифа торговать рабами, годными для армии, запрещалось. От частных лиц их скупали государственные учреждения по цене, не превышавшей 20 талеров за человека.

Иногда и свободное мусульманское население попадало в рабскую зависимость. Как замечает Орвальдер, «во время голода (1889 г. — С. С.) многие продавали себя или своих детей в рабство».[216]

После окончания голода халиф распорядился отпустить таких рабов на свободу без какой бы то ни было компенсации хозяину.

За неисполнение некоторых приказов халифа провинившиеся женщины становились рабынями или наложницами баккарской знати. Не редки случаи, когда члены возмутившегося племени также продавались в рабство. Факт закрепощения свободного населения, по-видимому не получивший широкого развития, свидетельствует о далеко зашедшем процессе разложения рода, который уже не имел ни силы ни влияния, чтобы вступиться за своих членов. Знаменательно, что и в этом случае преимущественное право рабовладения оставалось за баккарской знатью.