Восстань и убей первым

Меир Амит, как всегда практичный и безэмоциональный, считал, что Эйтан и Ахитув правы, но ему нужна была моральная поддержка премьер-министра. Леви Эшкол выслушал Амита и посоветовался с некоторыми высокопоставленными руководителями «Моссада», которые пережили холокост (в отличие от Амита, Эйтана и Ахитува, геноцида не знавших). Он столкнулся с их категорическими возражениями. Тем не менее Эшкол в конце концов одобрил предоставление Скорцени денег, паспорта и иммунитета.

Премьер-министр одобрил и требование Скорцени по поводу Визенталя, однако решить этот вопрос окончательно ни он, ни «Моссад» не могли. Визенталь был упрямым человеком со своей непоколебимой точкой зрения. Хотя он и имел тесные связи с государством Израиль и даже «Моссадом», финансировавшим некоторые его операции, он не являлся израильским гражданином и работал из Вены, вне израильской юрисдикции.

В октябре 1964 года Рафи Медан встретился с Визенталем, чтобы обсудить, не касаясь деталей операции, вопрос о том, почему Скорцени следует вычеркнуть из черного списка нацистских преступников, которые должны быть схвачены и подвергнуты суду.

«К моему удивлению, – вспоминает Медан, – Визенталь сказал “Герр Медан, об этом даже не может быть речи. Это нацистский военный преступник, и мы никогда не вычеркнем его из нашего списка”. Как я ни пытался что-то сказать, он просто наотрез отказался»[209].

Когда Скорцени сказали, что он останется в списке Визенталя, он был разочарован, но на сделку все же согласился. Таким образом, свершилось невероятное: любимец фюрера, которого разыскивали по всему миру как военного преступника, вне всяких сомнений сжигавшего синагоги и участвовавшего в акциях СС, стал ключевым агентом в проводимой в то время израильской разведкой важнейшей операции.

Первым делом Скорцени направил своим друзьям среди немецких ученых в Египте послание, в котором намекал на то, что возрождает сеть ветеранов СС и вермахта в целях «строительства новой Германии», иными словами – создания Четвертого рейха. Он также намекал, что подготовка данного мероприятия требует секретного сбора информации. Таким образом, от немецких инженеров, работавших на Насера, требовалось, в соответствии с присягой, снабжать фантомную организацию Скорцени деталями ракетных исследований, которые могли бы быть использованы и новой армией Германии в производстве ракетного оружия.

В то же время Скорцени и Ахитув разработали план получения информации от страшной фигуры – начальника службы безопасности египетского проекта Германа Адольфа Валлентина, который знал все о работах по нему. В отличие от метода вербовки умного и опытного Скорцени, который знал о том, что имеет дело с человеком из «Моссада», и которого Ахитув никогда не пытался обмануть, план в отношении Валлентина предполагал его использование втемную.

Скорцени отлично сыграл свою роль. Он вызвал Валлентина в Мадрид под предлогом приглашения на встречу своих подчиненных по «овеянной славой войне». За счет «Моссада» он разместил Валлентина в роскошном отеле и представил ему свой фальшивый план по возрождению рейха. Затем сказал Валлентину, что это не единственная причина для его вызова в Мадрид. Скорцени хочет познакомить его со своим «близким другом» из британской секретной службы MI6. По словам Скорцени, британцев интересовало то, что происходило в Египте, и он попросил Валлентина помочь своему «другу».

Валлентин насторожился. «Вы уверены, что здесь не замешаны израильтяне?»

«Встань по стойке смирно, когда к тебе обращаются, и извинись! – рявкнул Скорцени. – Как ты смеешь говорить такое своему командиру?»

Валлентин дисциплинированно извинился, но слова Скорцени его не убедили. И на самом деле он был абсолютно прав. «Друг» Скорцени был не британцем, а родившимся в Австралии оперативником «Моссада» по имени Гарри Барак.

Валлентин согласился встретиться с ним, но на сотрудничество не пошел. Встреча ни к чему не привела.

Изобретательный Скорцени тут же придумал решение. На своей следующей встрече с Валлентином он сказал ему, что его друг из MI6 напомнил, что телеграмма, посланная Скорцени в конце войны, в которой он извещал Генеральный штаб, что повышает Валлентина в звании, до адресата не дошла. Не дошла она и до Валлентина.

Глаза у немца загорелись. Хотя прошлое повышение теперь было чисто символическим, для Валлентина оно имело большое значение. Он встал, выкинул руку в гитлеровском приветствии и высказал Скорцени глубокую благодарность.

Скорцени сказал Валлентину, что готов выдать ему письменный документ о его повышении. Валлентин был также благодарен новому знакомому из британской разведки за информацию и согласился помочь ему в его просьбах.