Воссияет день безгрешен

1997 год, осень

Москва

«Христы редко являются, как кометы, но Иуды не переводятся, как комары»

(историк В.О. Ключевский)

Вячеслав Андреевич Сапухов (Славон-Джим) нервно ходит по кабинету. Ни о чём невозможно думать, мысли скачут. Надо успокоиться. Зажигалка что ли не работает? Наконец он блаженно затягивается дорогущей сигарой.

В РВАНОЙ ГОЛОВЕ,

В РВАНОЙ ГОЛОВЕ…

Его выбил из колеи приход Елены, бывшей одноклассницы. Первая школьная любовь… Наверное, и последняя. Зачем она приходила? Денег ей, видите ли, занять надо. Накося выкуси. Нечего хвостом было в школе крутить. А то миллионера ей подавай. И где ж теперь твой миллионер?

Славон вздыхает. Глазища у неё ещё больше стали.

ЗВЕНИТ УЛЫБКА НЕБА.

– Вячеслав Андреевич, к вам Мартынов с отчётом, – Томочка по селектору.

– Меня нет. Пару часов пусть никто не беспокоит.

ЧТО ТЫ ХОЧЕШЬ ОТ МЕНЯ,

ЧТО ТЫ ХОЧЕШЬ ОТ МЕНЯ?

Я В ЭТОЙ ЖИЗНИ НЕ БЫЛ.

«И зачем мне эта Томочка? – вдруг приходит в голову Вячеславу Андреевичу. – Лишний геморрой. И Светка уже опостылела. Вроде баба как баба, нормальная жена, при фигуре, хоть и двоих родила. А душа не лежит…»

НЕ БЫЛО МЕНЯ,

НЕ БЫЛО МЕНЯ,

«Ещё и тридцатника нет, а я уже о-го-го, – Славона так и распирает от гордости и самодовольства. – Почти на верхушке пирамиды. Бабло нутром чую, само ко мне гребётся. На Сейшелы слетать надо. Одному, без бабья. Достали все».

А БЫЛО ЭХО.

БЫЛО ЭХО НЕБА.

«Дурак Летяга. Такая умная голова. И так бездарно ею распорядиться. Ладно Лёвик, тот всегда был с прибабахом».

И УЛЫБКА ЧЬЯ-ТО.

И РВАНЫЕ СЛОВА.

«Она так похорошела, куда уж больше. Зачем она заявилась? Только забыл её. Сидела бы в своей Америке, глаза б не мозолила».

И ЧТО-ТО ЗВЕНИТ,

– Вячеслав Андреевич, – испуганный голос Томочки, – возьмите трубку. Сам звонит!

Сигара чуть предательски не падает изо рта Славона. Он ненавидит себя в эти минуты, но поделать с собой ничего не может – руки сами инстинктивно начинают дрожать. Это как балансирование на лезвии ножа. Хватает трубку.

– Слушаю вас.

– Сделаешь следующее, – как всегда без церемоний. – Через канал по ящику и свои газетёнки протащишь инфу: Струмин и Грошевич были гомиками и тайными любовниками.

ГДЕ-ТО ЗВЕНИТ.

– В смысле? – в голове Джима что-то лопается.

– В коромысле! И достоверно! В интервью по ящику сам засветишься. Полунамёками. Типа, точно не знаю, свечку не держал, но вели себя странно. Короче, не мне тебя учить чёрному пиару. Да, и для достоверности девок подключи: Пронину, Межинкину – она из-за бугра приехала. Капусты им сунь в зубы, не жмоться. Пусть вещают по написанному сценарию.

– Почему я должен эти слухи распускать? Они же были моими друзьями. Я не могу…