Воспоминания благовоспитанной девицы

«Если ты когда-нибудь захочешь пуститься в небольшой загул, дай знать Рике», — сказал мне Жак. Я послала Рике Брессону записку и встретилась с ним как-то вечером, около шести, в «Стриксе»; мы говорили о Жаке, которым он восхищался; бар, однако, был пуст, и ничего интересного не произошло. Кое-что случилось в другой вечер, когда я уселась за стойку, собираясь выпить аперитив в баре «Ротонды»; рядом несколько молодых людей мирно беседовали между собой; столы из светлого дерева, нормандские стулья, красно-белые занавески — все это делало обстановку в баре не более таинственной, чем в кафетерии булочной. Тем не менее, когда я захотела расплатиться за свой шерри-коблер, толстый рыжий бармен отказался взять у меня деньги; этот случай — который я так и не смогла себе объяснить — уже граничил с чудом и воодушевил меня. Я старалась выйти из дома пораньше, а прийти в кружок попозже, чтобы в тот вечер, когда я ездила в Бельвиль, часок посидеть в «Викингах». Однажды я выпила два джин-физа: оказалось — перебор, меня стошнило в метро; когда я открывала дверь Центра, ноги у меня подкашивались, на лбу выступил холодный пот; в Центре подумали, что я больна, уложили меня на диван, восхищаясь моим мужеством. В Париж на несколько дней приехала моя кузина Мадлен; я воспользовалась ее присутствием. Ей было двадцать три года, и моя мать разрешила нам в один из вечеров пойти вдвоем в театр — на самом деле мы задумали пробежаться по злачным местам. Замысел чуть было не сорвался из-за того, что, когда мы уже выходили из дома, Мадлен забавы ради чуть-чуть подрумянила мне скулы: я нашла это красивым, и, когда мать велела мне умыть лицо, я запротестовала. Надо думать, ей почудился на моей щеке раздвоенный след Сатаны; она закляла меня пощечиной. Стиснув зубы я уступила. Все же она позволила мне выйти из дому, и мы с кузиной направились в сторону монмартра. мы долго бродили под горящими неоновыми вывесками, не решаясь никуда зайти. В конце концов забрели поочередно в два бара, унылые, как молочные лавки, а потом очутились на улице Лёпик, в жуткой дыре, где молодые люди легкого поведения ожидали клиентов. Двое из них подсели к нам за столик, удивленные нашим появлением, поскольку на конкуренток мы явно не походили. Мы довольно долго вместе зевали со скуки; от отвращения у меня тошнота подступала к горлу.