Воспитанник Шао. Том 1

— Наблюдатель. Ну и нy. Уклонист. Правый элемент, вот ты кто. И я тоже самое. Ну и костерчик разложил ты под моим креслом. О тебе я уже и не думаю. Чтобы тебя так припекло, как меня сейчас. Ревизионист. — Шеф судорожно отставил чашку. — Вот Теневой непотопляем. Понимать надо прописные истины. Что на тебя нашло? Может, тебе отпуск нужен? Не в то ты время живешь, чтобы требовать ту же правду, что и монахи. Ну и погода в кабинете; живешь себе, живешь, а Чану обязательно надо что-то такое выплеснуть, чтобы ты плохо себя почувствовал. Может, ты меня с кресла высидеть захотел? А? Хитрейший. Признаюсь, выбил ты меня сегодня из нормальной колеи. Нужно приболеть на несколько дней. Раньше я не смогу успокоиться. Уточни, чем дышат сейчас наши высоко посаженные.

— Частично уже готово. Дня через два отчет будет лежать на столе.

— На столе моего особняка.

— Так точно, товарищ генерал. Разрешите продолжить.

— Ну игрок, — шеф тяжело махнул рукой в знак согласия.

— После установления прямых контактов Динстона с Теневым четко стало прослеживаться влияние проамериканизма в верхах. Но Динстон — не фигура. Фигуры за океаном.

— Этот высокомерный янки становится претенциозной фигурой.

— Стал.

— Тебе видней.

— Он с Теневым близко сошелся и в межгосударственных вопросах, и в личной симпатии друг к другу.

— Деньги. Плохо. Если Теневой имеет внушительную поддержку за океаном, то наверняка здесь он имеет больший вес, чем можно предполагать. У тебя достаточно материала, чтобы предложить его ЦК?

— По моим сведениям, он собирается пригласить вас к себе.

— И когда?

— Факт подтвержденный. В самое ближайшее время.

— Хорошо. Спешить не будем. Со своими уладим. ЦРУ — вот что значит неограниченный кредит в руках шпиона. Это могущественнейшая организация нашего времени. Знать бы, кому она подчиняется. Но что им здесь нужно? Торгаши. Не предполагал, что они так умело и нагло вопрутся в нашу внутреннюю жизнь. Наши вопросы за нас будут решать. Чего не ожидал, так только этого. Неужели они так уверены, что все сойдет с рук? Учитесь работать, пока молоды они нам агента суют, мы внушительные кадровые силы выделяем на него, a они в это время свою кухню нагревают. А я вместо того, чтобы вас в столице держать, на главном направлении, посылаю в далекие провинции на сугубо несущественные, да и просто никому не нужные вещи. Ловко они меня надули. Лихо. Хорошо, что твой ум не слабее оказался, сумел свои кадры оставить в полной боевой. Пристально смотришь под столы наших верховодцев. Чтобы тебе такое хорошее сделать?

— Оставить монаха в покое.

— Что ты все щиплешь им меня? Черт с ним. Меня после твоих новостей гнетут совсем другие мысли. Я ему дам. Пигмей из сказки. Он у меня попляшет. Нужно снова переворошить весь наш аппарат. Потом я вцеплюсь ему в горло. И он меня еще стращал, клоп шелудивый. У нас есть, чем припугнуть Динстона?

— Есть.

— Что?

— Гласность. Если намекнуть, что некоторые конфиденциальные материалы появятся в печати, сразу хвост подожмет. Может, даже и заменят.

— Но не заподозрят ли они нашу излишнюю осведомленность?

— Все зависит от мастерства подачи материала.

— Ну что ж, знай: неверный шаг — и мы полетим туда, куда сами спихиваем наивных. А мне еще долго нужно жить. Я готовлю мемуары: нельзя, чтобы такое исчезало из истории.

Глава третья МОМЕНТО МОРИ (Помни о смерти)

Казнящий нас, да будешь ты наказан.

Дарящий боль, ты сам ее вкуси.

Владимир Шалит

— Все упорствуешь. Нехорошо. Наверное, презираешь меня. Тоже не стоит. Какие еще пакостные мыслишки могут плутать в твоей бестолочной голове? Брось обижаться. Мы ведь с тобой сугубо по-человечески. Гуманно. Слышишь? Совсем как старики с отбившимися отпрысками. Но ты подумай: мне приказано не щадить тебя. Понимаешь? Вдумайся, если мозги твои имеют еще некоторую твердость. А я? Я только постебал тебя для острастки, чтобы дошло, что имеешь дело с людьми серьезными, не оставляющими слов для корзины будущего. Но ты на что-то надеешься, раз упорствуешь. Или на снисходительность моих боссов, или на что-то еще. Напрасно.

Говорящий неторопливо бубнил страшные по смыслу слова, старателыю выковыривал скальпелем грязь из-под ногтей. Ему доставляло видимое удовольствие внушать ужас к собственной персоне, к нелегкому труду, который он производил посредством двух безобразных типов.

Сырое вонючее помещение, в котором они находились, было без окон. Застоявшаяся влага грязно конденсировалась в крупные капли, собиралась на потолке, шумно шлепалась на выщербленный бетонный пол. Мрачность серого помещения с липкими бетонными стенами дополнялась жалким видом жертвы и резко контрастирующим блеском холеного, но неопрятного палача.

— Я не торопил время. Давал возможность задуматься, хорошенько прочувствовать создавшееся положение для твоего упрямого тела. Не гоню события и сейчас. Но, наверное, тебе нравится быть пытаемым. Думай, пока я говорю. Желаешь, мы сполна удовлетворим твою похоть. Шесть пунктов программы пройдено.