Восьмой грех

Профессор молча натянул белые резиновые перчатки и, подняв руки, стал похож на арестованного бандита. Затем он взглянул на человека с бледной кожей, который избегал света и теперь казался еще более зловещим, чем обычно. Наконец Мьюрат открыл лабораторный шкаф с дверцами из белого матового стекла и вынул поддон из плексигласа размером сорок на шестьдесят сантиметров, на котором лежала свернутая ткань.

На лабораторном столе, стоявшем посреди комнаты (он был похож на обычный стол патологоанатома), Мьюрат осторожно развернул плащаницу. На ней, как на негативе, слегка проступали черты мужчины. И еще отчетливее была видна прореха величиной с почтовую марку.

Аницет внимательно наблюдал, как профессор взял целлофановый пакетик с драгоценным содержимым и осторожно, с помощью пинцета вынул кусочек ткани. На его лице читалось напряжение…

Этажом ниже, в двадцати метрах от лаборатории, в которой находились Мьюрат и Аницет, в комнате цитолога сидели доктор Дулацек и гематолог Ульф Груна. Они склонились над маленьким, не больше сигаретной пачки, приемником. Напрасно Дулацек пытался хоть что нибудь услышать, регулируя громкость прибора. Кроме шипения и шума, ничего разобрать не удавалось.

– Что же случилось? - нетерпеливо прошептал Дулацек. - Я ничего не слышу!

Груна пожал плечами. Неделю назад ему удалось незаметно поставить жучок в лаборатории Мьюрата.

– Я сам не знаю, что произошло. Устройство работало.

– Теперь - нет. Проклятие, именно сейчас, в самый ответственный момент. Мьюрат не мог обнаружить жучок?

– Это невозможно. Все звучало бы по-другому. Но вдруг приемник затрещал и послышался голос:

– А как вам удалось раздобыть отсутствующую часть, господин экс-кардинал?

Долгое молчание. Дулацек и Груна нетерпеливо переглянулись. Все было тихо. Тот же голос произнес:

– Позвольте я отгадаю: это связано с Соффичи, секретарем кардинала Гонзаги? Но вы только что сказали, что Гонзага так и не смог заполучить эту реликвию. Я не понимаю…

Потом раздался голос Анинета:

– Это не столь важно, профессор. Намного важнее было получить доказательство, что эта реликвия не подделка!

Мьюрат согласился:

– Конечно. - И тут же добавил: - Но что касается Соффичи… Ходят страшные слухи.

– Вот как?… - голос Анинета звучал равнодушно. - Но даже если и так. Разве это что-то меняет в нашей ситуации?

Ответа не последовало. Аницет заговорил снова:

– А теперь попробуйте положить недостающую часть на

место!

Раздался далекий непонятный шум.

Прошла еще одна бесконечная минута, и тут Аницет воскликнул:

– Точно! Посмотрите, как идут нити! Мьюрат подтвердил:

– Вы правы. Сомнений нет. Аницет продолжал:

– Структура нитей четко вписывается в общий рисунок ткани. Так подделать невозможно! Значит, Гонзага действительно привез нам оригинал.

– Тогда я не понимаю, почему мои анализы не дали результатов, - сказал Мьюрат.

Дулацек и Груна усмехнулись. Аницет задумчиво произнес:

– Это очень странно, но у вас есть еще один шанс.

– Я не возражаю, - ответил Мьюрат. - Если следы крови можно будет подвергнуть анализу, тогда… Я даже не отваживаюсь подумать об этом!

Потом снова наступила тишина, ничего не было слышно. Груна взволнованно произнес:

– А что теперь происходит?

– Они обнимаются и целуются! - ухмыльнулся Дулацек и зажал ладонью рот, чтобы подавить громкий смех.

11аконец в приемнике снова раздался голос Аницета:

– И когда можно ожидать первых результатов?

– Дайте мне три-четыре дня. А пока я буду хранить этот драгоценный предмет в своей комнате.

Дулацек бросил на Груну многозначительный взгляд, буд то хотел сказать: «Сегодня ночью будет подстрелен еще один голубь».

Глава 51

Мальберг забрал Катерину из аэропорта на такси и купил на завтрак свежие булочки, сыр, ветчину и варенье из айвы. Теперь они сидели за кухонной стойкой в его квартире. Катерина скривила лицо и отставила чашку.

– Я знаю, что ты хочешь сказать, - опередил ее Лукас. - У меня кофе - полная бодяга. Никто не знает, откуда пошло это слово, но значение знает каждый. Неужели мой кофе настолько плох?

– Я бы так не сказала…

– Но подумала! Я признаю твою правоту. К сожалению, я не умею варить кофе.

Катерина толстым слоем намазала варенье на половинки булочек и, лукаво улыбнувшись, сказала:

– Что касается кофе, я промолчу.

– А в остальном?

– Ну, тут можно поспорить.

Лукас взял ее за руку. Катерина покраснела. Она подумала, что Мальберг воспользуется паузой между булочками с вареньем и ветчиной, чтобы сделать ей предложение. (Немецкие мужчины не всегда чувствуют момент, когда можно сделать это красиво.) Однако получилось по-другому.

– Ты сказала, что в газетной статье о Соффичи было указание на смерть Марлены, - напомнил Лукас.

Катерина растерянно взглянула на него. Но уже в следующее мгновение поборола разочарование.

– Да, - ответила она и, порывшись в сумке, достала газетную вырезку. - Это статья из вчерашнего номера «Мевзадего».