Восьмое измерение. Темный

— Скверну применяешь… Лучше бы собственный поток изучил, — внушая страх, растягивая слоги, поучал через тёмную копию Орталеон и для большей наглядности проговорил вслух: — «Агония».

Из клона вырвалась небольшая чёрная клякса, плотный концентрат, густое формирование пепла, прямо в лицо Люца. Субстанция быстро проникла сквозь покров и плоть.

То было Ирмантианское проклятие, выстроенное на способности мглы воздействовать на молекулярном уровне, конкретно в том случае — на мозг, а с ним и на разум. «Агония» ввела Люца в бессознательное состояние, в то же время, навязывая видения и образы, играя на индивидуальных изъянах и воспоминаниях, хранящихся в недрах разума жертвы.

Ким в тот момент с Ортой не взаимодействовала, и «агония» в системе не прописалась. А вот подействовала очень быстро, захлестнув сознание безликого и погрузив в глубокий сон. Люц рухнул, что стало последней каплей для Призраков. Они с большим трудом порубили восставший труп Кора и понимали, что делать им там больше нечего.

Впрочем, недалеко ушли. В короткий миг Орталеон стал источником очередной чёрной вспышки, но на этот раз продолжительной и сверхмощной, быстро распространившейся и заполнившей трубу со всеми Призраками, включая подмогу.

Глава 22. Агония

Тёмная вспышка, поглотившая безликих, породила с десяток новых клонов. В облаке мглы копии быстро расправились с Призраками, а потом одна из них подошла к Орталеону и положила руку на его голову, передав атму. Сразу после марионетка растаяла, а Тёмный поборол действие скверны и смог подняться, пусть и с трудом.

Восстановление сигнала.

Отсутствует блок памяти.

Зарегистрирована неизвестная ошибка.

Мана в самых низах, потратил, лёжа на полу, на манипуляции с разумом. Повезло ещё, что смог выпустить атму сквозь скверну.

Мгла осела. Расправив плечи и покрутив шеей, Орта, чуть шатаясь, побрёл к Люцу. Только его из всех врагов он оставил в живых, погрузив в мир грёз. Орта нагнулся к предателю и прикоснулся к его лбу, перенеся собственное сознание в навязанное Люцу видение.

Тьма и пустота, в которой всего два предмета — тусклая лампочка и старый стул, на котором Люц, в лохмотьях, грязный, обросший и абсолютно потерянный, пристально пялящийся перед собой, словно что-то видит…

— Нравится? — гулко прозвучал голос Орты сразу отовсюду.

Люц резко дёрнулся, попытавшись подскочить, но со страху грохнулся со стула и испуганными глазами начал водить по сторонам. А вокруг только чернота…

— Как тебе, прижился уже? — повторили из ниоткуда.

Свет полностью погас, но тут же включился, став ярче в несколько раз и осветив больше пространства — десятиметровый ровный квадрат. А неподалёку от стула появился Орталеон, сидящий в удобном кресле.

Обстоятельство напугало пленника ещё сильнее, его затрясло, а конечности онемели. Заодно отсох язык, и желудок свело. Тёмный вёл себя так, словно совершенно не готовился к этой встрече.

Когда Люц чуть обдумал происходящее, лицо его изменилось, и взгляд наполнился надеждой, казалось бы, неуместной, но столь искренней, что тяжело передать… Он аж засветился, будто лучшего друга увидел, и даже заговорил:

— Одиноко… — собрав последнюю слюну, пустил её по высохшему горлу. — Все эти годы я надеялся, что состоится эта встреча, но ты всё не приходил, и я перестал ждать, — произнёс дрожащим голосом и со скупой слезой, стекающей по щеке.

Люц поднялся и подошёл на несколько шагов к Безликому, но остановился, пристально всматриваясь и прикидывая, глюк это или реальный посетитель, впервые навестившей его за почти десять лет.

— Я решил, что уединение пойдёт тебе на пользу, — монотонно проговорил Орта, добивая пленника цинизмом.

Где-то в темноте раздалось громкое карканье ворона, ввергнувшее Люца в состояние безумия.

— Нет, нет, нет. Только не снова! Заткнись, тварь! — суетливо мечась по освещённому пространству, развопился Люц подобно психу.

Однако, случайно наткнувшись взглядом на Тёмного, вспомнил, что он не один, и пришёл в себя. Но полностью сосредоточиться так и не смог. Зато подошёл к стулу, ощупал его и только потом сел.

Всё то время, что он находился в капкане, его сознание мучали и терзали, и пусть просидел он всего десять минут, для него прошло почти десять лет.

— Как мой брат? Он ещё жив? — будто случайно вспомнив, Люц резко сосредоточился, проявив искренний интерес.

— Сожалеешь, что его убить не успел? — выводя пленного на диалог, прямо спросил Орта.

Люц виновато опустил взгляд.

— Я никогда не хотел причинять ему вреда. Как, собственно, и отцу… — добавил с сожалением и новой слезой.

— Но убил его…