Воскрешение Лазаря

В квартире, где Лемникова получила комнату, телефона не было, и они с Натой по-прежнему писали друг другу письма. А теперь, Анечка, остановись и вдумайся в то, что я сейчас скажу. Вся переписка Наты с Колей, и та ее часть, что я тебе уже переслал, и те письма, которые разберу и пошлю позже, сначала и до конца, с первой буквы до последней – полнейшая туфта, липа. Липа – названия городов и деревень, из которых Коля слал Нате письма, и перегоны между ними, которые он проходил, валясь с ног от усталости, голодный и промерзший. Туфта – его выступления и долгие, заполночь, беседы с хозяевами, которых, как и других своих слушателей, он уговаривал забыть обиды, кровь, снова сойтись в один народ. Все полнейшее, абсолютнейшее вранье, потому что ничего, ни самих выступлений, ни слушателей никогда не было. А не было их по вполне уважительной причине. Ни один из перечисленных им городов и ни одну из перечисленных им деревень Коля не посещал и посетить не мог, потому что за полтора десятка лет собственных странствий ни разу не покидал Москвы. Только однажды съездил в Сызрань, чтобы вместе с Катей остановить Нату, но и туда отправился из Москвы, а не из Моршанска. И Ната, что любопытно, все прекрасно знала. Каждый раз, когда она писала Коле то якобы в Коломну, то в Рязань, или далеко-далеко, на Урал, в Касли, она хорошо понимала, что Коли там никогда не было и не будет, но в письме, словно так и надо, писала Касли, а на конверте – Москва, Главпочтамт, до востребования, Николаю Кульбарсову. Иначе шиш бы он их получил. И он шел отнюдь не во Владивосток, а на Главпочтамт, брал ее письма и на многих, многих страницах, с кучей подробностей и путевых зарисовок – фантазия у него, конечно, была дай Бог каждому – писал Нате свои. А она обижалась, обвиняла Колю, что он использует ее вместо почтового ящика, потому что все, что есть в его письмах, предназначено не ей, Нате, а Феогносту, ее в них лишь обращение: «Дорогая Ната» или «Ната, любимая». И вообще, он бросил ее, беременную, без денег – какой-то бред…

Ладно, Аня, слушай дальше. Что произошло с Колей десятого марта, когда он ушел из дома, я могу лишь предполагать. Наверное, уже вечером, когда стало совсем холодно, Коля повернул назад, но не исключаю, что первую ночь своей дороги он провел в какой-нибудь канаве, а обратно пошел следующим утром. Во всяком случае пришел он не домой, а к Лемниковой, голодный, до костей промерзший и, главное, больной – потом, много лет спустя, врачи говорили, что тогда он на ногах перенес тяжелое воспаление легких и испортил сердце. Почему к Лемниковой, а не домой? Думаю, что домой Коля идти боялся и не из-за Натиных насмешек, Спирин с осени чуть не каждый день пугал его арестом, и Коля понимал, что на Полянку ему возвращаться нельзя. Оставалась Лемникова, единственный человек, которого в Москве он близко знал и которая, что он тоже знал, относится к нему хорошо.

Возможно, он тогда думал, что день-два отлежится, придет в себя и снова уйдет, Нату же и ГПУ ставить об этом в известность не обязательно. Проведают – значит, проведают, особой вины он здесь за собой не видел. К Нине, на Спасоналивковский он приплелся, кажется, глубокой ночью, перебудил полквартиры, но был принят, напоен, накормлен и, самое важное, уложен в постель. Лемникова на ту ночь (цитата из ее письма к Нате) перебралась на оттоманку, а Коля спустя несколько дней, едва сбив температуру, ушел, но и тут добрался лишь до Калужской заставы, а когда стемнело, повернул назад. В дверь к Лемниковой он опять позвонил в середине ночи, с тех пор и повелось: утром, на рассвете он, никого не будя, уходил, а ночью возвращался.

Впервые просматривая переписку Наты с Лемниковой, я, конечно, обратил внимание на некоего Колю, судьба которого обеих занимала до крайности, но тогда мне и в голову не пришло, что речь идет о Николае Кульбарсове. Теперь, внимательно все перечитывая, я вижу, что Коля появляется в этих письмах отнюдь не сразу, как он ушел из дома и стал ночевать у Лемниковой, а только через полтора месяца, причем первая о Коле пишет Ната.

Двадцать четвертого апреля она отправляет подруге чрезвычайно резкое письмо, где фактически обвиняет Лемникову, что та в ответ на все, что Ната для нее сделала, увела у нее мужа. Письмо переполнено обидой и сарказмом. Так-то Нина, которая каждому встречному и поперечному объясняла, что по гроб жизни Нате обязана, с ней расплатилась! В письме Ната обвиняет Лемникову в низости, предательстве, черной неблагодарности, а кончает тем, что на небе есть Бог и на чужих несчастьях свое счастье не построишь.