Воскрешение Лазаря

Больше они на эту тему не заговаривали, но дня через три, услышав, как уже ночью наверху вдруг раздались проклятья, потом грохот, звон, – Феогност, отчаявшись, наверное, запустил в бесов чем-то тяжелым, – он поднялся, постучал в его комнату, Феогност открыл, он был очень смущен, стал извиняться, что побеспокоил хозяев в столь поздний час, но Судобов сказал, что дело не в этом, он с женой еще не ложился, просто, как и обещал, пришел помочь. Бесов, которые в его доме, под его крышей досаждают человеку, которому он многим обязан, пора приструнить.

Позже он говорил Феогносту, что человек, в сущности, сам виноват, что на него нападают бесы. Это бывает тогда, когда он истязает себя, вернее, свою плоть, больше, чем может вынести его природа. Для одних это сущая малость, например, сон на холодном каменном полу, для других – не знающий перерыва пост. Бесы – это души плоти, и когда дух, умерщвляя ее, идет до конца, ей не остается ничего иного, как восстать. Во всем надо знать меру, объяснял Судобов, и иногда есть резон отказаться от некоторых вериг, если такая возможность, конечно, имеется. Речь тут не идет о сластолюбце, который принял постриг, а теперь не может жить без женщин и оттого мучается.

Правда, у Феогноста было другое: Катя не раз повторяла тетке, что особенно сильно бесы стали мучить его, когда он подписал эти два проклятых «обновленческих» тезиса. Он тогда как-то сразу ослаб, ему почти что в один день сделалось не по силам управлять епархией. Феогност и сам это понимал, все сильнее и сильнее хотел уйти, но долго не знал, ни куда, ни – как. Сама церковь казалась злом. В молитвах, которые слышала Катя, он говорил Богу, что чем лучше пастырь, чем честнее и смелее, тем больше зла он несет своим прихожанам, больше арестов и смертей. Если в другие времена на место казненных, на место мучеников становились сотни и сотни новых верных Христу, то в наше проклятое время, наоборот, приходят совсем худые, готовые доносить на свою паству, открывать тайну исповеди, вообще готовые на все, лишь бы заслужить милость в глазах ГПУ и уцелеть.

Со следующего дня Судобов, как и обещал, начал помогать Феогносту. Обычно за час-полтора до того, как тот шел молиться, он принимался гонять бесов и мучить, издевался над ними, глумился, в конце же концов доводил до такого изнеможения, что в них не оставалось и капли сил. Бывало, он устраивал так, что целые дни напролет все, что нужно по дому, делали бесы – и убирались, и готовили, а он в довесок высыплет на пол по мешку черной и белой фасоли и прикажет снова все правильно рассортировать и обратно насыпать. И вот Феогност видит, как будто пыль поднимается над этой фасолью или ветер в косу завивается, – это бесы суетятся, спешат, боятся Судобову не угодить. И вьются, вьются, проклятые, точно по пословице – мелким бесом, чтобы поскорее работу закончить; Феогносту и сладостно, и боязно, потому что ведь бесы, а все равно хорошо, так это похоже на то, как ему еще в детстве мама или нянька читали сказку про нечистую силу и он тогда замирал, до последнего не верил, что человек может с бесами справиться. А вот оказывается, что может, и даже не с помощью веры, как до сих пор и редко когда получалось у Феогноста, а по черным книгам. Позже Судобов очень жалел, что завел в своем доме эти игры, но по-прежнему уступал Феогносту, когда тот просил помочь, а на следующий день самому Феогносту каялся, и он судобовский грех отпускал. Но редко когда просто: часто и епитимью накладывал. Получалось, что здесь у них тоже какая-то игра, Судобов ею тяготился, а Феогност, словно дитя неразумное, играл, играл, все не мог остановиться.

История эта продлилась два года. По словам Кати, она видела, что сил прервать бесовщину у Феогноста нет, да и Судобов долго не решался отказывать ему в помощи. Он очень страдал от того, что его духовник и учитель, которого он разве что не боготворил, сам справиться с бесами не может. Ему так хотелось, чтобы Феогност был сильнее любых искушений, а тут он да еще при поддержке Бога отступал перед мелкой поганью. Позже, рассказывала Катя, когда Судобову возиться с бесами сделалось совсем невмоготу, он однажды с раздражением сказал Феогносту (их отношения тогда уже заметно охладели, но внешне они по-прежнему держались как учитель и ученик), что необязательно каждый раз обращаться к нему, к Судобову, командовать бесами Феогност может и сам. Феогност изумился – как, а Судобов ему отвечает, что Феогност прямой потомок Зевса, бесы же – это служители языческих богов, и вот Феогносту безо всякой магии, просто именем Зевса достаточно им что-нибудь приказать и они тут же послушаются. С тех пор и вправду бесы перед Феогностом разве что не раболепствовали.