Воскрешение Лазаря

Второе письмо, Анечка, до крайности сумбурное. Коля тогда и впрямь две недели пролежал в Спасоналивковском в сильном жару – может быть, причина в этом. Сюжетов в письме множество, связь есть – но пунктиром, лишь в конце Коля выруливает на главную дорогу. Переписывать его целиком не буду, но об основном скажу. Первая тема: Дина и убийство сыновьями Иакова жителей Шхема. Коля пишет, что Бог был потрясен жестокостью, безжалостностью человека, его неумением прощать. В Египте, продолжает Коля, был немалый смысл, и дело не в наказании сыновей Иакова за убийство. В Авраамовом племени накопилось много злой силы, и рабство должно было ее усмирить. И еще Египет был необходим, чтобы потом, много позже, иметь право сказать сынам Авраамовым: будьте милостивы, ведь и вы были рабами в земле Египетской. Заканчивает же Коля следующим довеском: Иосиф некогда накормил египтян, спас их от голодной смерти. Но не даром – взял немалую плату – сделал рабами фараона. Не ведая, он ту же судьбу уготовил и своему племени. Спасенные им от голода, они через два века обнаружили себя рабами – ничто не остается без ответа.

Следующий кусок довольно подробен. Коля пишет, что все Пятикнижье Моисеево – история пути в Землю обетованную и одновременно история сотворения избранного народа Божия, которая тоже есть путь, дорога, медленная тяжелая дорога, то и дело круто сворачивающая. И на каждом из поворотов пять шестых народа уходило, отсеивалось. Они уставали, уже не могли нести веры, но решиться расстаться с ней тоже не могли, и бедствия, гонения облегчали выбор. Казалось, давали им право отойти в сторону.

Пять шестых народа не решилось на Исход и перестало быть евреями. Пять шестых осталось в Вавилонии и не вернулось в Землю обетованную. И дальше каждый, кто ослабевал, уходил. Тут же Коля говорит о требовании Изекииля развестись с женами-язычницами. Эти слова, пишет он, в уста пророка вложил не Бог, а слабость евреев, и продолжает: слабость евреев для соседних народов – зло, из-за их слабости язычество вокруг все время приходилось выпалывать, иначе Авраамово племя быстро дичало и вырождалось. Но и языческая вера тоже есть зло, тогда при Иезекииле два зла, соединившись, породили третье – Бог здесь ни при чем.

Покончив с Иезекиилем, Коля без перехода возвращается к одному своему раннему письму. «Федоров, – пишет он, – первый сказал, что землю сначала и до конца надо переделать, превратив ее в одно огромное ровное поле. Представляешь, Ната, мир, в котором человек наедине с землей и зерном. Только бескрайнее ровное поле и воины-крестьяне, пашущие, как мужчина пашет женщину, эту равнину. Тут весь пафос оплодотворения. Дождь, влага, умягчает почву, и ты входишь в нее легко, не раня, она же, как воды в утробе беременной, помогает развиться и вызреть плоду. Но главное, конечно, что все ровно, гладко, одинаково. Неравенства нет ни в природе, ни в человеке. Нет страшного источника зависти, греха, вообще зла. И ведь и вправду ничего больше не надо. Остальное ущербно, уродливо, человеку оно лишь мешает слышать Бога.

Я, Ната, верил Федорову, тоже считал, что сыновья, которые будут тогда жить, сумеют по слову Христа воскресить своих отцов, те – своих, и так до Адама. Христос говорил – будьте как дети, ибо их есть Царствие Небесное. Я верил, что грядет время детей, которые никогда не станут отцами. В каждой семье будет собственный Христос, он и начнет дело воскрешения рода. Миллионы и миллионы Христов воскресят каждый своего отца, и дальше, шаг за шагом, до первочеловека.

Но сейчас, Ната, думаю по-другому. С покойным Спириным мы это не раз обсуждали, и теперь я убежден: сыновей нам не надо. Достаточно чекистов. Они одни всех и спасут, и воскресят для вечной жизни».