Воскрешение Латунина

– Тактика! – загадочно ответствовал Кузьма Самсонович. – Латунин – человек старого закала, к нему с лаской нужно… В общем, укротил я его. Обещал он партийной дисциплине подчиняться, а у тебя прощения просит за то, что погорячился. В общем, умный мужик, зря его наши писаки дьяволом изображают.

– Ладно, – одобрил товарищ Мишутин. – Укротил, и хорошо. Пусть книжки читает.

– А я вот что думаю, – продолжал товарищ Егоров. – Надо будет дать ему наш проект закона о демократизации. Пусть выскажется.

– Да ты что, Кузьма Самсонович! – возмутился Мишутин. – Ему? Латунину? Наш проект демократизации?

Следует заметить, что этот проект считался любимым детищем Сергея Михайловича. Новый закон должен был расширить гражданские права, демократизировать избирательную систему и создать прочные правовые гарантии от возможности злоупотреблений властью. Проект был уже широко разрекламирован в стране и за рубежом, и его принятие существенно укрепило бы как авторитет Великой Державы, так и лично товарища Мишутина.

– Если наш проект хорош, – невозмутимо парировал реплику возмущенного шефа Егоров, – нам нечего бояться мнения Латунина. А если мы чего не доглядели, то свежий глаз будет полезен. Ставим же мы проект на всенародное обсуждение!

– Решим на Совете, – неопределенно ответил товарищ Мишутин.

На ближайшем же заседании Главного Совета этот вопрос был поставлен товарищем Егоровым, замещавшим уехавшего за кордон Сергея Михайловича, на голосование. Большинством в один голос было решено привлечь Латунина к обсуждению проекта закона и выслушать его мнение на Совете.

Товарищ Ермолаев был в числе голосовавших против. После заседания он отозвал в сторону Возгривина, также выступившего против данного предложения, и о чем-то с ним побеседовал. Ответственный за порядок выслушал Николая Ивановича очень внимательно, произнес нечто вроде «гм-м, займемся» и поехал несмотря на поздний час в свое учреждение. Майор Гребнев был вызван в кабинет, после чего товарищ Возгривин беседовал с ним не менее получаса.

На следующий день майор, передав все дела коллегам, занялся каким-то совершенно таинственным даже для подобного учреждения вопросом. В приказе было сказано, что майор находится в личном распоряжении товарища Возгривина.

Глава 10

Вскоре после этих событий товарищ Ермолаев укатил на восток страны, где сложилось напряженное положение с уборкой. Как всегда, комбайны ломались, механизаторы пили по целым неделям, совсем не в должное время лили дожди, а Николай Иванович был обязан навести во всем этом хотя бы относительный порядок. Естественно, подобная поездка не могла способствовать улучшению его настроения. Вдобавок многочисленные собеседники постоянно расспрашивали Премьера о весьма неприятных вещах: о предстоящем очередном «упорядочении» цен на продукты, о постоянно растущей инфляции, о росте преступности и, естественно, о просочившихся уже в провинцию слухах о воскрешении бывшего великого вождя. Собеседников Премьера, особенно из числа местного начальства, более всего интересовал даже не сам факт, а возможные перемены, которые это воскрешение должно привнести в жизнь партии и страны. Связанный обстоятельством хранить партийную тайну, Николай Иванович был вынужден ограничиваться заверением в том, что ни внешняя, ни внутренняя политика меняться не будут, кто бы ни воскресал благодаря усилиям нашей самой передовой в мире науки. Собеседники кивали но, похоже, не очень верили.

Впрочем, и сам Премьер говорил об этом с каждым разом все менее уверенно, особенно после того, как двое его давних и хороших знакомых, ныне руководивших крупными обкомами, рассказали о том, что из столицы якобы ожидается распоряжение о приостановке критики культа личности Латунина. Правда, самого распоряжения еще никто не видел, но, как поясняли Николаю Ивановичу, многие из секретарей обкомов поспешили прикрутить вентили «гласности». Поговаривали, будто что воскрешение Латунина необходимо с государственной точки зрения, поскольку только великий вождь способен вывести страну из кризиса и навести порядок. А пока местное начальство как следует придержало прессу и телевидение, сократило до минимума возможности проведения митингов и демонстраций, которые теперь предпочитали, на всякий случай, не разрешать. А в одном районном центре неизвестные энтузиасты как-то ночью вытащили бог весть откуда сброшенную много лет назад с пьедестала статую Латунина и водрузили ее в городском парке вместо одной из девушек с веслом. Растерянные функционеры, не решаясь ни отправить статую обратно на свалку, ни узаконить сей обломок культа, предпочли забить самостийный памятник досками, приставив к нему караул. Словом, начали твориться совершенно уже нелепые вещи.

Тяжелые впечатления от поездки, наверное, и стали причиной того, что в первую же ночь по возвращении в Столицу премьеру приснился невероятный по своей реалистичности страшный сон…