Воскресение в Третьем Риме

Так или иначе, они встречались под предлогом уроков, которые Аделаида согласилась или предложила давать Marie Горицветовой. То были уроки танцев или хореографии (с какой точки зрения посмотреть), но с ними вынуждена была смириться в конце концов и Екатерина Павловна, когда строптивая дочка поставила ее, так сказать, перед фактом и продемонстрировала результаты этих уроков. Екатерина Павловна пыталась возражать против уроков, так как она не в состоянии их оплачивать, а принимать благотворительность польской панны им тоже не к лицу. Аделаида нашла повод встретиться с Екатериной Павловной в одном из петербургских салонов, и была с ней так мила и любезна, что Екатерина Павловна не устояла. Да и похвалы хореографическому дару ее дочери вскружили голову даже княгине Горицветовой, хотя она и пыталась это скрыть и не могла себе представить свою дочь на балетной сцене. Невозможность профессионального будущего для Машеньки была очевидна, и не о ней ли плакали подруги, утешая одна другую объятиями после уроков? Для Екатерины Павловны оставалось только сомнение в репутации Аделаиды Вышинской, но Машенька с негодованием уверяла, что вообще никогда не встречала у Аделаиды мужчин.

– Еще не хватало бы! – окрысилась Екатерина Павловна. – Она не для тебя их приглашает. Да грешить можно и с женщинами, – загадочно или, напротив, слишком прозрачно намекнула она.

Не исключаю, что стойкое отвращение к замужеству, заметное в жизни былой красавицы Марьи Алексевны, объяснялось не только долгом перед семьей, но и, теми уроками-свиданьями на заре туманной юности, хотя заря-то была, а юность не успела наступить. Аделаида много значила для нее, и, вспоминая свои «петербургские вечера» сорок лет спустя, моя тетушка-бабушка не раз протирала затуманившееся пенсне. Аделаида говорила ей, что она монахиня в миру, а значит, любовь и жизнь женщины, воспетые Шамиссо – Шуманом, не для нее. Мгновенно промелькнула зима. На лето Екатерина Павловна с дочерью, невесткой-вдовой и внучкой Веточкой, моей будущей матерью, переехала на дачу в Мочаловку, где они продолжали молча оплакивать убитого сына, брата и мужа, но Аделаида и туда приезжала проведать подругу, останавливалась, разумеется, на Совиной даче, и на подмостках театра «Красная Горка» состоялся даже однажды ее сольный концерт, причудливая композиция по балету «Марина» (о Марине Мнишек). Интересно, что ее танцам аккомпанировала за фортепьяно Маша Горицветова.

Но и лето промелькнуло, и наступила роковая осень 1916-го. Уроки возобновились и сделались еще более продолжительными. Marie уже откровенно манкировала занятиями в гимназии, хотя год для нее был выпускной, и ее в гимназии кое-как выручала лишь блестящая память и сумбурная, но обширная начитанность. В ту следующую осень уединение подруг скоро начало прерываться. В мастерскую балерины, где шел урок, все чаще вбегала горничная Аделаиды, приземистая коренастая девушка с монгольскими чертами лица (кажется, она была калмыцкого, а может быть, бурятского происхождения), и докладывала, что приехал князь Лик и настоятельно просит принять его, но Аделаида всегда решительно отказывала, и в присутствии Машеньки князь Лик ни разу принят не был. Впрочем, Машенька сразу догадалась, кто такой князь Лик, да Аделаида и не скрывала этого.

Но однажды тревожно постучали в девичью горенку, где подруги отдыхали после урока, раскинувшись на ковре. В девичью горенку даже горничная не допускалась Аделаидой, по крайней мере, в присутствии Машеньки. Чайный прибор Адя всегда сама брала из-за потайной двери, разве что чуть-чуть приоткрытой. Стуком на этот раз дело не ограничилось. Послышался тревожный голос горничной: «Аделаида Ксаверьевна! Григорий Ефимыч спрашивает вас, непременно желает вас видеть». И Аделаида покорно встала с ковра, шагнув за ширму, где она обыкновенно одевалась:

– Ладно, скажл им, я сейчас выйду, а ты чаю подай, пускал они пока чаю попьют.

«Неужели это она про Распутина говорит „они“», – удивилась про себя Машенька. Аделаида, видно, не сомневалась, что подруга не может не понимать, кто ее спрашивает. Она прямо обратилась к Машеньке:

– Коли не хочешь, не выходи, сердечко мое. Я от него скоренько отделаюсь.