Воскресение в Третьем Риме

Впрочем, Чудотворцев чуть было не опубликовал в 1929 году в Советской России обширную статью «Якобинская голова» (по-французски она была уже опубликована под названием «Une t^ete jacobine». Статья посвящалась Леграндену герою Пруста, чью эпопею «A la recherche du temps perdu» по настоянию Чудотворцева Клавиша читала ему чуть ли не каждый вечер. Чудотворцев указывал на то, что Легранден называет себя якобинской головой, напоминая пророка, являвшегося перед французской революцией. Пророк был одет во что-то вроде звериной шкуры, и у него на шее явственно проступал красный рубец, как будто голова его была отрублена и чудом приросла снова. Кое-кто принимал этого пророка за Иоанна Крестителя, но и отрубленная голова фигурирует в хронике того времени. Голова на блюде предсказала Робеспьеру, что его самого ждет гильотина, а когда отрубили голову французскому королю, некий старец обмакнул платок в его кровь, окропил этой кровью толпу и прокричал, что отмщен Жак де Моле, последний магистр тамплиеров, казненный Филиппом Красивым, предком обезглавленного короля. Среди обвинений, выдвинутых против Жака (Якова) де Моле едва ли не самым тяжким было обвинение в том, что тамплиеры поклонялись отрубленной голове, но от имени Якова де Моле будто бы происходит само название «якобинцы» (мстители за Якова, преемники тамплиеров). Поэтому и Легранден – «якобинская голова», в которой тайные аристократические симпатии вплоть до культа истинной королевской крови сочетаются с крайне революционными, если можно считать революцией восстановление сакральной монархии. Чудотворцев весьма убедительно доказывал, что в руки Нилуса случайно попали бумаги мистического революционера, послужившего прототипом Леграндена, и Нилус по чистому недоразумению приписал эти бумаги мировому еврейству, так как Сион для Леграндена – средоточие сакральной христианской монархии, чего не понял Нилус по простоте душевной. Чудотворцев указывал и на то, что пирожное, вызвавшее поиски потерянного времени, по форме напоминает раковину моллюска, называемого Saint-Jacques (святой Яков), а само пирожное называется «магдалинка», что особенно знаменательно, если собор Notre Dame de Paris назван так в честь Марии Магдалины и его следовало бы называть «собор Владычицы нашей в Париже», а от нее и до Софии Премудрости Божией недалеко. Присовокупив ко всему этому еще Жакерию (тоже чем не мстители за Жака де Моле, слывущие борцами с феодализмом), Чудотворцев уже издал за счет автора, правда, ничтожным тиражом тоненькую брошюру, конфискованную буквально перед тем, как поступить в продажу, и за конфискацией последовал арест.

Не знаю, какие вещие предчувствия нахлынули на душу Натальи Чудотворцевой, когда Аркадий Аполлонович Савский демонстрировал ей свое искусство фортепьянной игры; даю голову на отсечение, что он играл ей и фрагменты из балета «Адонирам». Известно, как чувствительна была Наталья Васильевна к музыке, да и Адонирам должен был напомнить ей Демона. Короче говоря, она скрепя сердце позволила Савскому дать несколько пробных уроков ее сыну. Наталья старалась присутствовать на этих уроках, пропуская их лишь изредка, так что она была в глубине души разочарована, но вряд ли удивилась, когда Аркадий Аполлонович с глазу на глаз сказал ей, что Платон, во всяком случае, не вундеркинд и никакого особенного дарования к музыке не обнаруживает. Прежде всего, у мальчика нет абсолютного слуха, что тем более странно, так как при этом он обладает удивительной, поистине феноменальной музыкальной памятью. Он сразу же запоминает любую музыкальную тему и уже сейчас пытается подбирать на рояле мелодию, происхождение которой сам Аркадий Аполлонович не может вспомнить, хотя и уверен, что тоже где-то когда-то ее слышал. («То была колыбельная няньки Софии», – признавался потом Чудотворцев.) Может быть, в мальчике дремлет будущий композитор? Пока еще ничего определенного сказать нельзя. Певцом или танцовщиком он будет едва ли (это известие в письме Савского глубоко огорчило Мефодия). Такая музыкальная память при отсутствии абсолютного слуха и выраженных исполнительских способностей – явление, конечно, редкое, загадочное, но, строго говоря, ни к чему не ведущее, хотя… хотя…

– Так что решайте сами, сударыня, – обратился Аркадий Аполлонович к Наталье, – продолжать или не продолжать, быть или не быть…