— Вы новичок, да? Тобин. — Его голос был низким и звучным, как у диктора на радио.
— Все правильно, — подтвердил я, — Митч Тобин.
— Уолтер Стоддард, — в свою очередь представился он и, кивнув на мою руку, спрятанную под пижамной курткой с пустым правым рукавом, добавил:
— Сочувствую.
— Думаю, я выживу. Если научусь есть одной рукой.
— Сегодня у нас на второе меч-рыба, одно из коронных блюд миссис Гарсон. Ее не надо резать.
— Чудесно, — бодро отозвался я. Он выдавил из себя печальную улыбку и отошел. Я наблюдал за тем, как он идет по комнате, и размышлял о том, каким аршином — если смешать две метафоры — можно было бы измерить для сравнения скелеты в его и моем шкафах. Уолтер Стоддард убил свою семилетнюю умственно отсталую дочь, а потом пытался лишить жизни и себя. После этого он совершенно сломался. Недавно Стоддард уже в третий раз вышел из психиатрической больницы. Его жена, как и моя Кейт, не отвернулась от него. Она ждала, когда закончится его добровольное заточение в «Мидуэе» и он приедет домой. Трудно было сказать с полной уверенностью, почему ему так не хотелось возвращаться к жене, но можно было догадаться. Вероятно, всепрощающие жены бывают разными, и мне гораздо больше повезло с Кейт, чем Уолтеру Стоддарду — с женщиной, которая ждала его.
Я почти покончил с супом — он был довольно вкусным, но я никак не мог отделаться от странного ощущения из-за того, что ел левой рукой, — когда стул справа от меня занял какой-то молодой мужчина:
— Здравствуйте, мистер Тобин. Я Боб Гейл.
— Здравствуйте, как поживаете?
Это был тот самый постоялец, который обнаружил подпиленную ступеньку стремянки. Взглянув на него, я увидел перед собой человека лет тридцати с открытым лицом. Ничто во внешности или поведении Гейла не говорило о том, что пережитое им во Вьетнаме привело его в психиатрическое отделение госпиталя для ветеранов войны, где он провел три года. Он казался приветливым и неунывающим парнем и выглядел моложе своих лет.
— Вопрос в том, как вы поживаете, — негромко произнес он, наклонившись ко мне.
— Нам не следует напускать на себя таинственность, ведь предполагается, что мы с вами только что познакомились, — сказал я.
— О! — Он выпрямился со смущенным и виноватым видом, что было не многим лучше.
— А вот и ваш суп. Я надеялся поговорить с вами и доктором Камероном после обеда.
— Отлично. — Он отодвинулся, чтобы Уолтер Стоддард мог поставить суп. — Куриный с лапшой? Замечательно.
— И меч-рыба, — сообщил ему Стоддард и посмотрел на меня: — Вы готовы есть второе?
— Я подожду мистера Гейла.
— Боба, — поправил меня Гейл. — Зовите меня Бобом.
Когда Стоддард отошел, я сказал Гейлу:
— Боюсь, что вы относитесь ко всему этому, как к какой-то игре в шпионов.
Он отшатнулся так, словно я ударил его по лицу. Примерно на такую реакцию я и рассчитывал.
— Я не хотел, мистер Тобин, — пробормотал он, — извините, я не…
— Конечно, вы не хотели. — Теперь, когда он получил небольшой урок, можно было снять его с крючка. — Просто вам придется быть более осмотрительным. Возможно, вас здесь знают как человека импульсивного. Если это не так, то вы совершили первую ошибку, сев за этот стол. Заговорив со мной в таком людном месте о том, чем я тут занимаюсь, вы совершили вторую ошибку. А третья заключалась в том, что у вас был такой таинственный вид. Мы просто разговариваем, вы и я, — болтаем, как болтают двое людей, которые только что познакомились. Таинственного в нашей беседе ничего быть не может.
— Вы правы, — согласился Боб. Но конечно, выглядел он при этом, как и стоило ожидать, удрученным — подобное выражение лица тоже было совершенно не к месту. К счастью, на нас, похоже, никто не обращал внимания.
— Извините, — добавил он.
— И если уж я буду называть вас Бобом, — продолжал я, пытаясь его отвлечь, — то вам придется звать меня Митчем. Идет?
На его лице заиграла счастливая улыбка. Наконец-то выражение, не вызывающее подозрений!
— Конечно да. Митч. — И он настоял на том, чтобы мы пожали друг другу руки. С этим я нехотя согласился, протянув ему левую руку.
Минутой позже Стоддард принес нам меч-рыбу, которая тоже оказалась очень вкусной. Орудовать вилкой левой рукой было для меня так же непривычно, как и ложкой, но я справился.
Пока мы ели, я попросил Гейла просветить меня насчет того квартета за столом напротив: четырех женщин, которых я не знал. Мне пришлось напомнить ему, чтобы он не бросал украдкой взгляды в их сторону. Наконец он угомонился и назвал их имена. Выяснилось, что я вижу воочию двух жертв «несчастных случаев». Лицом ко мне сидела Роуз Акерсон, а слева — Молли Швейцлер, те самые женщины, которые получили ушибы и обожглись, когда в этой комнате во время трапезы рухнул стол. Это был первый из подстроенных несчастных случаев.