Восемь трупов под килем

С кем он знаком из присутствующих на яхте? С Глотовым, с кем же еще? Не сказать, что лучшие друзья, но давние приятели, давно сработались, разборок меж собой не допускают, каждый знает свое место и готов прийти на помощь товарищу, если у товарища неприятность. С остальными не знаком — во всяком случае, близко. О смерти пацана сожалеет, но, по крупному счету, не скорбит. Люди умирают сплошь и рядом, замаешься скорбеть по каждому. Ему ли не знать о приказе Голицына не приближаться к берегу? Дело, как говорится, хозяйское, против барской воли не попрешь. Руль заблокирован, яхта неторопливо дрейфует на северо-запад, ситуация под контролем. Ну и что, что Голицын пьян? У него есть верный пес Манцевич — исполнительный, непьющий, с головой на плечах. Этот тип отдает приказы в отсутствие Голицына. Все очень просто. А за то, что пьяный сыщик каким-то непостижимым образом оказался на борту, Манцевич им уже намылил шею…

У матросов кубрик из двух отсеков, напротив каюты Турецкого. Прибыли на «Антигону» в шесть вечера, взялись за подготовительные работы. В их присутствии служба безопасности проверила яхту. После прибытия гостей Щорохов почти постоянно находился на капитанском мостике, Глотов — в машинном отделении. Периодически курили, делали передышки. Шорохов вел яхту по очерченному Голицыным курсу. Предполагалось отойти от Сочи миль на тридцать, идти вдоль берега, к утру встать на рейде у Геленджика. Желающие могли бы съездить на берег — для этого есть комфортабельная шлюпка, закрепленная в киль-блоках на правом борту. Потом опять уйти в море, а дальше по особому распоряжению начальства. Но что случилось, известно всем… В час ночи Глотов бросил возню со своей машинерией, принял душ в каюте, поднялся на капитанский мостик. Поболтали минут пять. Глотов отправился спать, Шорохов остался в рубке. В пять утра разбудил Глотова, поменялись местами. Спал до девяти с минутами. Проснулся без посторонней помощи, спустился в машинное отделение, повозился там с окаянной системой охлаждения, поднялся наверх (в этом момент он, видимо, и прошел мимо Турецкого, не заметив его ввиду отсутствия глаза). На верхней палубе было сборище, он не стал маячить перед людьми, где-то спрятался — уже и не помнит, где. Ночью ничего не слышал, спал как убитый, у него со сном проблем нет, и с пробуждением, кстати, тоже…

— Рад, что хоть у кого-то все в порядке, — пробормотал Турецкий.

День промчался незаметно. Разнылась голова, Турецкий лежал в каюте, наблюдая, как качается потолок перед глазами. Предчувствие чего-то страшного подкрадывалось исподволь, со всеми остановками. Он вертелся, пытаясь избавиться от прилипчивых мыслей, но они назойливо лезли. Перед закатом он прогулялся на камбуз, попросил кофе.

— Можем и чего-нибудь посущественнее, — щедро предложила Герда, поднимая на лоб очки и делая крупный вдох. Предлагала она, по всей видимости, себя. Он уверил, что кофе будет достаточно.

— Вам какого? Если быстро, есть эспрессо…

— Лучше депрессо, — улыбнулся Турецкий, — готический вариант эспрессо. Без молока.

Выпив кофе, он блуждал по яхте. У каюты Голицына дорогу заступил охранник — вылупился из-за выступа, как черт из табакерки, уставился с подозрением.

— Да чтоб тебя, — всплеснул руками Турецкий. — Забыли, кто я такой? Не хочу я брать в заложники ваше начальство и вести судно в Турцию. Видеть даже его не хочу. Просто мимо иду. Я пройду, не возражаете?

Щелкнул замок, высунулась растрепанная голова Голицына. От головы нещадно разило спиртным.

— Сочувствую, Игорь Максимович, — сказал, Турецкий. — Вы что там, с крокодилами обнимались?

Салим непроизвольно дернулся, вопросительно глянул на хозяина — не наказать ли за наглость?

— А вы осмелели в мое отсутствие, — хмыкнул Голицын. — Надеюсь, власть на корабле еще не переменилась? Видеть меня, говорите, не хотите? Причина напрашивается: вы ни черта не выяснили?

— Работаем, Игорь Максимович, — уверил Турецкий. — Не возражаете, если я не буду отчитываться перед вами о каждом проделанном шаге? Работа движется, возможно, к утру вам будет доложено о первых результатах.

«Интересно, — подумал он, — спасательная шлюпка — моторная? Спустить на воду, да драпануть отсюда к чертовой матери. Можно Ирину Сергеевну с собой захватить, а то уж больно ей тут неуютно».

— Не заставляйте меня переоценивать ваши способности, Александр Борисович, — как-то витиевато выразился Голицын и хлопнул дверью.