Надежда хотела обидеться, но потом рассмеялась.
— И то верно, что это я занудничаю? Но вообще, это тебе за помаду. И с моим делом яснее стало. Полина Самсоновна подтвердила, что подарила своим родственникам керамическую обезьянку. И обезьянка эта где-то у нее в квартире находится. Пока еще тот тип, фальшивый Горохов, до нее не добрался.
— Почему вы так думаете?
— Потому что ничего такого особенного с клиенткой вашей не случилось. В квартиру не залезли, сумку не вырвали, ключи она не теряла и так далее (тьфу-тьфу, чтобы не сглазить). В противном случае она бы к вам не пришла, у нее, знаешь ли, все по порядку. Похоронила тетку, ознакомилась с завещанием, прибралась в квартире, а потом только в агентство к вам явилась, теткину последнюю волю исполнять. Одежду вон новую купила еще…
— Ужас какой! — Алена поежилась, вспомнив про розовое пальто Полины.
— И вот я думаю, — продолжала Надежда, — это совпадение или нет, что два наших дела связаны оказались?
— Конечно, совпадение, — фыркнула Алена и отвела глаза.
Но Надежда Николаевна, как уже говорилось, была женщиной наблюдательной, поэтому она успела заметить в глазах своей собеседницы некоторое пренебрежение. Дескать, какое там у тебя дело, подумаешь — обезьяны керамические. Вот у нее, Алены, дело настоящее — убийство, ограбление. А тут…
«Это мы еще посмотрим, — подумала Надежда, — не нравятся мне эти совпадения».
Жизнь приучила Надежду не верить в совпадения. Бывает, конечно, но редко и не в этом случае. Тут вообще все мутно и неясно, а главное — осталось всего две обезьяны, а она, Надежда, понятия не имеет, в чем тут дело, что ищет тот тип. И самое главное, она не знает, чего от него ждать. Вот за какой обезьяной он сейчас охотится? За этой, которая у Полины Огурцовой, или за другой?
Подумав немного, Надежда Николаевна решила, что поможет Алене расследовать это дело, все равно ведь не узнает она фамилию владельца другого номера.
— Хорошо бы соседей поспрашивать, может, кто эту Паню вспомнит? — заговорила она. — Фигурировала в этом деле соседка, а они, знаешь, какие любопытные? Только мне туда идти никак нельзя, чтобы тебя не подводить…
— Съезжу туда, и так начальник велел во дворе поболтаться на всякий случай, — кивнула Алена.
Тут Надежда взглянула на часы и охнула.
— Батюшки, как время-то летит, у меня же суп недоварен!
— Какой еще суп? — Алена вытаращила глаза.
— Рассольник, — на бегу объяснила Надежда, — с индейкой. Ой, сметаны еще купить по дороге…
Несуразный тип в поношенной шинели и в мятом, с поломанным козырьком картузе шел по пустынной Садовой улице. В нем можно было признать спившегося чиновника или разорившегося мелкопоместного дворянина. Шел он ссутулившись, спрятав лицо за поднятым воротником шинели, как будто желая отгородиться от окружающего негостеприимного мира.
С каждым шагом одинокого прохожего Садовая улица меняла свое лицо и характер. Позади него остались угрюмые дома из красного кирпича, опасные, мрачные кварталы, прилегающие к Сенной площади, кварталы, обитатели которых могут прирезать за грош и даже задаром. Впереди сверкали яркие огни Невского проспекта, дома по сторонам улицы становились все богаче и представительнее. И с каждым шагом прохожий становился все увереннее, плечи его распрямлялись, походка делалась тверже и решительнее.
До Невского оставалось всего несколько кварталов, как вдруг из последней темной подворотни выскользнул мальчуган в лохмотьях, в шапке-треухе, сбитой на одну сторону. Встав прямо на пути одинокого прохожего, он выставил вперед замызганную ладошку и тонким, визгливым голосом проговорил:
— Дяденька, дай грошик!
Прохожий попытался обойти маленького попрошайку, но тот с завидной ловкостью переместился, снова оказавшись прямо перед прохожим.
— Дяденька, — повторил он настойчиво, — лучше дай грошик, а то пожалеешь!
Прохожий попятился, еще раз попробовал обойти нахального нищего, но у него и на этот раз ничего не вышло.
— Дай грошик! — проскрипел мальчишка, и глаза его сверкнули. — Не дашь — я братана своего позову! Или хуже того: плюну тебе в морду, а у меня чахотка!
Прохожий вполголоса выругался, запустил руку в карман шинели, долго шарил там, наконец нашел мелкую монету и бросил на землю перед попрошайкой.
Тут же за спиной у мальчугана вырос невесть откуда взявшийся детина лет тридцати, в коротком не по росту армяке и приплюснутой извозчичьей шляпе.
— Ты что же, нехристь, над ребенком измываешься? — проговорил он хриплым, неприязненным голосом. — И всего-то грош подал, так еще на землю бросил, чтобы ему в потемках ползать, грош твой искать? Сразу видать — креста на тебе нет!
Прохожий отступил, завертел головой, должно быть, прикидывая, как бы ловчее обойти шпану и добраться до освещенных и людных кварталов. В голове его сложился план побега, он пригнулся и бросился вперед, но когда детина встал на его пути, он резко изменил направление и метнулся в сторону, как заяц. И почти уже обошел неприятеля, но в последний момент гнусный мальчишка бросился ему под ноги. Прохожий споткнулся об него и рухнул лицом в грязь.