Восемь миллионов способов умереть

Я слегка перекусил, сделал несколько звонков, потом поехал в отель «Гэлакси». У дежурного, регистрировавшего Чарлза Джоунса, был сегодня выходной.

Впрочем, я читал протокол его допроса в досье Деркина и не слишком надеялся узнать от него больше, чем он поведал полиции.

Администратор позволил мне взглянуть на регистрационные карточки. В графе «Имя» крупными и четкими печатными буквами было выведено. «Чарлз Оуэн Джоунс», в графе «Подпись» теми же буквами — «Ч. О. Джоунс»

Я обратил внимание администратора на эту деталь, на что тот ответил, что подобного рода заполнение карточки — явление вполне обычное.

— Люди пишут на одной строчке свое полное имя, а внизу — сокращенный его вариант, — сказал он. — Никакого нарушения я тут не вижу.

— Да, но это не подпись.

— Почему же?

— Да потому, что он написал ее не одним росчерком, а тщательно выписывал каждую буковку.

Он пожал плечами.

— Некоторые всегда пишут печатными буквами, — сказал он. — К тому же этот парень заказал номер по телефону и заплатил вперед наличными. Не думаю, чтобы в подобных обстоятельствах нам стоило придираться к какой-то там подписи.

Он так и не понял, что я имею в виду. Меня удивило то, что этот Джоунс умудрился не оставить образца своего почерка, и я находил сей факт весьма примечательным. Еще раз взглянул на имя, написанное полностью. Две первые буквы слова «Чарлз». С тех же двух начиналось и имя моего клиента. Чанса. Ну и что это означает и означает ли вообще? И к чему мне искать улики против моего же клиента?

Я спросил, не посещал ли их гостиницу мистер Джоунс за последние несколько месяцев.

— За последний год — точно нет, уверил меня администратор Все данные по нашим клиентам регистрируются в компьютере. Кстати, один из детективов уже проверял эту информацию. Если у вас все, то...

— Сколько еще ваших гостей подписываются печатными буквами?

— Понятия не имею.

— Может, вы дадите мне просмотреть регистрационные карточки за последние месяцы?

— Зачем?

— Ну, чтобы знать, многие ли из них расписываются, как этот парень.

— Не думаю, что вам это удастся, — ответил он. — Вы представляете, сколько у нас этих карточек? В гостинице шестьсот тридцать пять номеров, мистер... э-э...

— Скаддер.

— Мистер Скаддер. В месяц набегает где-то около восемнадцати тысяч карточек.

— В том случае, если все ваши гости остаются только на одну ночь.

— Нет, конечно, не все. В среднем дня на три. Но даже если и так, то все равно получается свыше шести тысяч карточек в месяц. Двенадцать тысяч за два месяца. Вы отдаете себе отчет, сколько времени потребуется, чтобы просмотреть все эти карточки?

— Один человек может просмотреть за час тысячи две, — сказал я. — Поскольку читать их вовсе не обязательно, достаточно одного взгляда, чтобы понять, сделана подпись печатными буквами или нет. Так что речь идет о какой-то паре часов. Я вполне могу заняться этим сам. Или же вы попросите своих людей.

Он покачал головой.

— Нет, заставить их я не имею права, — сказал он. — Действительно не имею. Вы частное лицо, не полицейский, и потом это просто не входит в их прямые обязанности. Вот если из полиции поступит официальный запрос...

— Я просто прошу об одолжении.

— Такого рода одолжение я оказать не могу.

— Ну, хорошо, не одолжение, а, скажем, очень большая просьба, — продолжал настаивать я. — К тому же я заплачу. Ну, за потраченное время и все связанные с этим неудобства...

В любой маленькой гостинице этот аргумент наверняка сработал бы, здесь же — лишь напрасная трата времени. Не думаю, чтобы он осознавал, что я предлагаю ему взятку. Он повторял, что будет рад помочь, если полиция снабдит меня специальным запросом, и я был вынужден сдаться. И спросил, нельзя ли в таком случае позаимствовать ненадолго регистрационную карточку Джоунса, чтобы сделать с нее фотокопию.

— У нас есть копировальный аппарат! — воскликнул он, обрадованный, что хоть чем-то может помочь. — Погодите минуточку.

Вскоре он вернулся с копией. Я поблагодарил, а он осведомился, не нужно ли мне чего еще, одновременно самим тоном давая понять, что ни о каких одолжениях более не может быть и речи. Я ответил, что хотел бы взглянуть на комнату, где Ким умерла.

— Но полиция там уже поработала, — ответил он. — И уже совершенно не на что смотреть. Номер готовят к приему новых постояльцев. Пришлось сменить ковер и перекрасить стены.

— И все равно хотелось бы взглянуть.

— Но, повторяю, там совершенно не на что смотреть. К тому же ремонт еще не закончен. Маляры уже ушли, но надо стелить ковер и...

— Я им не помешаю.

Он дал мне ключ и отпустил наверх одного. Я нашел номер и поздравил себя с тем, что интуиция детектива на этот раз не подвела. Дверь оказалась запертой. Рабочие, очевидно, отправились на обед. Старое ковровое покрытие сняли, а новым успели застелить всего треть пола. Остаток свернули в рулон и поставили у стены.