Восемь (ЛП)

Поднимаю брови, представляя, что сказала бы моя лучшая подруга, и мужчина слегка смеется, прежде чем ответить:

— Ну, она заметила меня на кухне, и я рассказал ей о своих планах. Вкратце ее напыщенная речь звучала примерно так: «если снова решишь поиграть с чувствами моей подруги, то твоя смерть будет медленной и мучительной».

— Рейч ведь не сказала такого? — спрашиваю я в ужасе, понимая, что, вероятно, так она и сделала.

— Еще как, — отвечает Джош насмешливым театральным голосом.

— Ох, прости за это, — бросаю я, беспокоясь, что Рейчел переступила черту с братом нашего босса, хотя просто пыталась защитить меня.

— Не стоит, — произносит он. — Твоя подруга имела право так сказать. Я причинил тебе боль, и она не хочет, чтобы это повторилось.

Кажется, его не раздражает вмешательство Рейчел. Джош, похоже, даже доволен этим, как будто мысль о том, что кто-то присматривает за мной, радует его.

Мы начинаем идти бок о бок к заднему выходу, который ведет прямо на пляж. Он закрыт для клиентов, поскольку охрана должна контролировать, кто входит и выходит из клуба, однако персонал может свободно использовать этот выход, чтобы быстро добраться до воды.

— Я здесь не для того, чтобы снова причинить тебе боль, Холли, — заявляет Джош, когда дверь за нами закрывается. — Надеюсь, ты это знаешь.

Перевожу взгляд с коробки в руке на мужчину рядом со мной и решаю, что так и есть. Он отличается от человека, с которым я познакомилась два месяца назад. Как день и ночь. И мне нужно выяснить, что же изменилось, раз он стал таким.

— Я вижу, что ты ведешь себя по-другому, Джош, — начинаю я. — Но тебе придется назвать мне причину, потому что, насколько могу судить, мы все те же люди, что и пару недель назад. Для меня ничего не изменилось.

Когда ступаю на песок, я слышу, как Джошуа бормочет:

— А для меня изменилось все.

Мы идем к месту, достаточно удаленному от дороги и задней части клуба, подальше от любопытных глаз, и садимся на прохладный песок, освещенный лунным светом, который является свидетелем нашего свидания.

— Вот черт! — громко ругается Джош через несколько мгновений после того, как мы садимся. — К термосу идет только одна чашка, и я забыл взять нож для торта.

Отворачиваюсь от океана, безмятежно сверкающего перед нами, и смотрю на профиль мужчины рядом.

— Все в порядке, — произношу я тихо и робко улыбаюсь. — Я с удовольствием попью с тобой из одной кружки, а торт всегда вкуснее, когда его едят руками.

— Будет грязно, — заявляет Джошуа, прежде чем открыть коробку и положить ее на песок между нами.

Я не забываю о двояком значении его слов. Он не просто ссылается на торт.

— А разве не такова жизнь? Один огромный грязный беспорядок, — риторически спрашиваю я.

Мужчина замирает и поворачивает голову, чтобы взглянуть на меня.

— Жизнь сложна, неприглядна и часто хаотична, но все же она прекрасна.

Он берет мою руку в свою и переплетает наши пальцы.

— А еще она невероятно коротка, и я закончил тем, что жизнь решила пройти мимо меня. Казалось, я словно наблюдаю, как живут другие, пока сам пытался заставить себя двигаться, но мне хочется жить, хочется свыкнуться с этим беспорядком, и, если даже стану немного грязным, по крайней мере, смогу сказать, что жил, а не просто существовал.

— Что для тебя изменилось? — я должна спросить. Для меня ответ на этот вопрос важнее, чем воздух.

— Все, — начинает мужчина, прежде чем отпустить мою руку, чтобы налить кофе в крышку, которая также служит маленькой чашкой.

— Это была годовщина смерти Лоры, а также День рождения Артура, — говорит он тихо, но в его голосе звучит решимость признаться и поделиться этим со мной.

Лора.

Какое красивое имя.

— Я ожидал, что этот день станет для меня самым разрушительным, но затем появилась вся моя семья. То, что могло бы стать крушением для меня, снова скатывающегося в невыносимое горе, в реальности превратилось в празднование двух жизней — Лоры и маленького мальчика, ради которого она пожертвовала собой и которого принесла в этот мир.

Джош протягивает мне дымящуюся чашку кофе, чтобы я могла сделать первый глоток, и наши пальцы соприкасаются, вызывая внутри меня ту же реакцию, которая всегда случается от его прикосновения.

— Когда кто-то, кого ты любишь, умирает, горе является побочным явлением этой потери. С ним можно жить, но от этого не легче. Боль, которую носишь в себе, становится тем, чем ты живешь; как воздух, вода или пища.

Взглядом он следит за волнами, но я чувствую связь между нами не только благодаря его словам. Джош мягко кладет руку мне на голень, словно ищет поддержки, в то время, как излагает свои истины передо мной.

— В тот день я... — он слегка качает головой, его глаза теперь сосредоточены на недавнем воспоминании, — нет, мы превратили наше горе в воспоминание. Выяснили, кем являлась для нас Лора, разговаривали о ней и той радости, которую она привнесла в наши жизни. При этом каждый из нас поделился чем-то, что связано с ней — своими воспоминаниями или любовью. В тот день я понял, что для всех нас — тех, кому повезло любить ее, Лора никогда не умрет.