Ворожея

- Мертва, - отозвался Ворожебник. - Видно, померла совсем недавно, потому и кажется живой. Не отошла еще душенька под землю, не повидалась с богом старым...

Колдунья посмехалась. Щурилась глазом зеленым, а затем коротко сказала:

- Дурак.

И Гай согласился: как есть, дурак. Был бы умен, и нынче бы промышлял воровством тихим на околице Камнеграда, а так...

- Гляди внимательно! - Веселость растаяла так же мгновенно, как и появилась, и теперь в Колдунье Ворожебник чуял нетерпение и злость. Неудовольствие. - Она пролежала в земле семнадцать зим, укрытая от глаза моего рунами древними. Что чуешь?

Гай удивился. Семнадцать зим? Это ж где видано? За такой час от девки молодой и остаться должны были только кости белесые, а эта вот...

Он осторожно подошел ближе и потянул носом. Нет, тленом нейдет. И кожа чиста да свежа, что по утренней заре. Волос светел, не тускл. Глаза...

- Осторожно, не заглядывай! - Колдунья мигом оказалась рядом, поспев прикрыть тяжелые веки. - Рано пока. Ты ж скажи, что чуешь. Выпусти нитку силы и...

Ворожебник подчинился. Собрал кругом себя разноколерных нитей да и потянулся к той, что покоилась среди огней живых. Коснулся. Жива словно бы. А вот не дышит. И если окружить аспидной...

Черная нить легко легла на тело девки, ощупывая тончайшие эманации. Заглянула внутрь, под кожу. Убедилась в том, что сердце нынче стоит, не бьется. И кровь холодна. А вот ткани не тронуты ни часом, ни тленом самим. И Гай тут же запутался: жива аль нет? И если так, то что за морок?

- Сдается мне, что дело не в мороке, - откликнулась ведьма. - Я уж и сама пыталась. Силой и рунами. Раскладами глядела. А все одно - девка эта словно бы и жива, и мертва одновременно. И, думается мне, что старая каналья саму себя перехитрила. Выложила дощечками древними тело молодое, чтоб я его не нашла. А они сохранили в мире земном не только его, но и душу. И, стало быть, не спускалась Марка пока к Симарглу, блуждая семнадцать зим меж мирами. И если отпустить...

Отпускать девку ей не хотелось. Она помнила обиды, нанесенные ей самой что Туром Каменным, что его другом Ярополком. Вспоминала, как и сама спустилась под землю. Кто тогда пожалел ее? Кто вернул? Верно, никто и не вспомнил, кроме старой матки. Да и она скорехонько за дитем своим ушла. А эта вот... и возилась же с нею старая ночница, и дитя ее выкормила. Да еще и тело сберегла. А вот ей, Пламене, пришлось себе искать оболочку другую, потому как истлела ееная...

Да только отпустить придется, раз хочет она получить монисты дивные. А заодно и Гаю показать, где те находятся. Потому как спуститься самой ей нельзя: не отпустят. А Ворожебнику туда самая дорога. Вслед за мамкой да сестрой, вслед за девкой дурной, сельской, что на Суде судьбою горелой одарили...

- Отпущу ее, - соглашалась со своими мыслями Чародейка. - Открою на миг пространство меж мирами, да позволю душе исстрадавшейся покинуть грешную землю. А ты...

Она взглянула на Гая. Справится? Должен, потому как кроме него никому то не под силу. И если он не сдюжеет, то и ей ждать придется. А уж она и так заждалась...