Воровской общак

— Один недоносок, который Руслана крупно подставил, — ответил Самсон. — Теперь мой кореш по краю пропасти ходит, а эта американская свинья с голой телкой на солнышке жарится. Под охраной погранслужбы Украины. Ловко устроился!

Пока они разговаривали, катер с тремя мужчинами в зеленых беретах успел преодолеть треть расстояния, разделяющего яхту и «Афалину». Острый нос суденышка вспарывал синюю тушу моря, оставляя четкий белый след. Стал слышен приближающийся рокот мотора.

— Ну? — Руслан обвел взглядом товарищей. — Что делать будем?

— А вот! — Самсон показал пистолет.

— Спрячь ствол, — скомандовал Ринат. — Ты, Руслан, тоже не вздумай пушку вытаскивать. И чтобы ни одного слова поперек. Я сам с погранцами поговорю, а вы не высовывайтесь.

— Но… — начал Самсон.

Татарин шагнул к нему и схватил за грудки:

— Здесь моя дочь, понял? — прорычал он в лицо Самсону. — Я не допущу, чтобы хотя бы волосок упал с ее головы. — Он заставил парня приподняться на цыпочки и хорошенько его встряхнул. — Так что убирайте свои пушки и сидите смирно. Говорю и действую только я. Вас нет. Вы глухонемые, слепые и парализованные. — Оттолкнув Самсона, Ринат зыркнул на Руслана. — Усвоили?

Ответ был утвердительный. Друзья прекрасно понимали отцовские чувства татарина. А вот планы украинских пограничников и лже-американца, которому они прислуживали, были пока что покрыты мраком.

3

Тэд Салливан был высоким, хорошо сложеным, седовласым мужчиной с классическим ковбойским лицом и холодными светлыми глазами, сверкающими в тени бровей, как две льдинки. Женщинам он нравился. Они ему тоже нравились. Но сегодня выпал тот редкий случай, когда Салливану было не до них. Он с неудовольствием посмотрел на лежащую на животе Оксану и велел:

— Оденься. Ты уже достаточно загорела. Как прожаренный стейк.

Она подняла голову и уперлась острым подбородком в скрещенные на полотенце руки с холеными пальцами. — Стейк? Ты меня с мясом сравниваешь?

— А разве ты не из мяса состоишь?

— Это вульгарно, — наморщила нос Оксана.

— Зато правда, — сказал Салливан.

— Сомнительный комплимент.

— Кто тебе сказал, что это комплимент?

Брови Оксаны сблизились у переносицы.

— Я тебе разонравилась? — осторожно спросила она.

«Ты мне смертельно надоела», — хотелось сказать Салливану, но он подыскал более обтекаемую формулировку:

— Твоя нагота сейчас неуместна.

— Почему? — удивилась Оксана, весь наряд которой состоял из черных очков и почти незаметных бикини. — Из-за этих мужланов в военных ботинках? Так я их не стесняюсь. — Она фыркнула. — Тоже мне, супермены! Представляю, как потеют у них ноги.

Салливан смерил ее недовольным взглядом и отвернулся, чтобы проследить за катером, отчаливающим от кормы яхты. Он вызвал пограничников, как только заметил постороннее судно, ставшее на рейд в пределах видимости с верхней палубы «American Beauty». Береженного бог бережет, не так ли? В принципе, никаких неприятных сюрпризов Салливан не ждал, однако он привык исключать саму возможность возникновения подобных сюрпризов.

Осторожность и подозрительность были важными составляющими его натуры. Разве уцелел бы без них бывший армянский шулер и жулик Арутюн Саркисян во всех передрягах, выпавших на его долю? Его ловили, но не поймали, ему угрожали смертью, но он не только выжил, а и преуспел, превратившись в пусть не очень уважаемого, зато полноправного гражданина Соединенных Штатов Америки. Был Саркисян, стал Салливан. И доходы его изменились соответственно. Когда-то он чуть в обморок не свалился от радости, что сумел нагреть клиента на сто штук баксов. Теперь ворочал сотнями миллионов долларов и почти ничего не шевелилось в его душе.

Человек привыкает к деньгам, как привыкает к шикарным отелям, дорогим машинам, окружающей роскоши.

И к женщинам. Даже к самым красивым. Даже к полураздетым и совершенно раздетым.

«Все проходит, — печально подумал Салливан, наблюдая за постепенно расширяющимся пенным следом, тянущимся за пограничным катером. — Эта пена осядет, поверхность моря разгладится, настанет осень, потом зима, весна, потом снова осень… Будут идти годы, один за другим, один за другим. А здоровья у меня не прибавится. И молодость ко мне не вернется. Я стану миллиардером, трижды миллиардером, четырежды, но ни за какие деньги не купить тот кайф, который я получал когда-то от женщин».