Вороний закат

Мне показалось, что в шумную пивную мы впишемся лучше, чем в изысканную деньговыжималку, где положено восхищаться парой полосок фарша из ягнячьих потрохов, зажаренных на половинке луковицы. Здесь же все активно смывали пивом вкус крабятины и не обращали внимания на чудаков. С другой стороны, приглашая куда-то женщину, ты, по сути, раскрываешь свои мысли о ней. Эх, Рихальт, опять осечка.

– Отчего же? Вполне неплохо. Словно в доме у моря. Кого нам съесть, празднуя победу над врагом?

– Ну, я обычно ел то, что выуживали из бака. Правда, давненько это было. Мне уже много лет не доводилось сиживать в таких местах.

К нам подошла официантка.

– У вас, случайно, нет вина? – осведомилась Валия.

Официантка покачала головой.

– Тогда пиво.

– А мне воду, – буркнул я.

Валия редко и мало пила. Не умела. Или наоборот. Ну как назвать, когда одну пинту растягивают на весь вечер? Я же… если отрава Морока и сделала что-то хорошее для моей души, так это избавила от желания заливаться по самые глаза. Впрочем, не шибко оно и помогло.

Принесли нечто морское и мертвое. Вряд ли краба. Но, похоже, прежде существо жило то ли в панцире, то ли в ракушке. Вкус оказался паршивеньким, но хлеба и масла подали вдоволь, а с ними обычно заходит все. К тому же я не был привередлив. Не знаю, понравилось ли Валии или она просто делала вид.

Сперва мы говорили о всякой всячине: далеко ли теперь Тнота с Гиральтом, приспособилась ли Амайра к новой жизни. Вспоминали, как Дантри за завтраком всякий раз запинался, глядя на Амайру. Наверное, мне стоило перекинуться с ним парой слов.

– Амайра рассказала, что ты видел в ледяной пещере, – наконец произнесла Валия.

Приехали. Прощай, веселье грязной пивнухи.

– Мы все видели то, чего не хотели бы видеть, – осторожно заметил я.

– Речь про Эзабет.

– Знаю.

– Честно говоря, – Валия потупилась, – я тоже видела Эзабет в пещере. Там, под трещиной.

Я не донес до рта вилку с фальшивой крабятиной, вернул ее на тарелку.

– Зачем наврала?

– Не знаю.

Нет, Валия знала. И я понимал, почему она солгала. И сама Валия понимала, что я понимаю. Она сделала большой глоток.

– Я запаниковала. Не знала, что и сказать. Вот вернулся ты, после всех этих лет, и вдруг появилась Эзабет. Я видела ее один раз, когда она спасла нас. Но…

– Что «но»? – похолодев, спросил я.

– Неприятно быть лишней. Для тебя тогда существовала только Эзабет. Как и теперь. Ты не нуждался во мне и не будешь нуждаться. Я чужая. А она твоя…

Оно болело и через десять лет. Ладно, у нас сегодня вечер откровений.

– Да, она моя. И всегда будет моей. Ты же знаешь, каково это – терять.

– Знаю. Но со мной все проще. Даван умер, и его нет. Он не заглядывает в наш мир.

Валия виновато посмотрела на меня, а потом положила маленькую сухую ладошку на мои изборожденные шрамами пальцы.

– Да, терять страшно и тяжело, – согласился я. – И мне не надо скидок на особые обстоятельства. Десять лет – это много. Скажем так: Эзабет жила когда-то, мы победили, я не подвел ее. Может, мы были бы счастливы, останься она в нашем мире. Но там, под трещиной, – не Эзабет. Там от нее ничего не осталось.

– Но она пришла за тобой сквозь смерть и свет, сквозь другой мир.

– Да. И я тоже приду, если понадоблюсь ей.

Валия грустно улыбнулась.

Снаружи завыло, заскрипело, будто кто-то открывал огромную древнюю дверь. Мы тревожно переглянулись. Поставили кружки на стол и вышли наружу, в холод. Скрежет шел сверху. Небо колыхнулось, и трещины в его ткани, прежде неподвижные, вздрогнули.

– Что за чертовщина? – выдохнула Валия.

Лившийся из трещин свет заклубился словно дым, и в голове моей мелькнула мысль: все, наступает тот самый конец. Если трещины разойдутся, что тогда? Я бессмысленно пялился вверх в ожидании безвременной смерти. Мне захотелось взять за руку Валию, но та стояла поодаль.

– О нет, – вдруг выдохнула она.

Из трещин в разные стороны выползали черные тучи, заполняли небо, затеняли землю. Валия пошла к городской стене. Я позвал ее, но она не услышала.

Ветер ударил еще до того, как тучи накрыли город. По улицам понесся воющий ураган. Вышедших из домов зевак посбивало с ног. Меня вихрь лишь качнул, а Валии пришлось уцепиться за шатающийся столб. Над нами рявкнуло небо, ветер усилился, хлынул дождь. Он лил стеной, и поток его сверкал, словно обсидиановый, в фос-свете. Я промок насквозь в мгновение ока, кожу начало жечь.

Сквозь рев текущей воды и вой ветра пробились истошные вопли. Я увидел, как падает Валия, подбежал, схватил ее. Она извивалась и дергалась, закатывала глаза, роняла пену с губ. Моя же закаленная Мороком шкура отчаянно противилась дождю. Я помчался в «Солонку» и протиснулся внутрь сквозь группку посетителей, которым повезло остаться под крышей. Они пытались втащить парня, свалившегося у порога. На улице повсюду валялись люди. Слишком много даже для меня. Я бы все равно не успел. Они ползли и завывали, будто облепленные жалящими шершнями, ослепшие, шарящие руками.

Чертов дождь должен был пойти только через восемь дней. Перед глазами у меня все поплыло, в голове замелькали жуткие мысли.