Воронята

Наступил такой непродолжительной, неловкий момент, когда на заднем плане в телефонной трубке слышались приглушенные голоса. Адам прихлопнул комара; на стоянке снова надо было бы покосить траву. А то в некоторых местах асфальта и вовсе не разглядеть.

— Не думала, что ты позвонишь, — сказала Блу.

Адам должно быть действительно не ожидал застать Блу по телефону, потому что удивление, которое он почувствовал, когда услышал ее голос, заставило его живот сжаться. Ронан ухмылялся так, что ему захотелось ударить этого паршивца по руке.

— Я же сказал, что позвоню.

— Спасибо за цветы. Она были чудесные. — Затем она прошипела: — Орла убирайся отсюда.

— Кажется у вас там какие-то дела.

— Здесь всегда творятся какие-то дела. Есть триста сорок два человека, которые живут здесь, и все они хотят быть в этой комнате. Что ты сегодня делаешь?

Она спросила это так естественно, как будто это была самая логичная вещь на свете для этого разговора по телефону, будто они уже лет сто дружили.

Отчего Адаму было совсем не трудно ответить:

— Исследование. Хочешь с нами?

Глаза Ронана расширились. Не важно, что она там сейчас говорила, телефонный звонок уже стоил настоящего шока на лице Ронана.

— Что за исследование?

Прикрыв глаза, Адам поднял их к небу. Ему показалось, что он слышит приближение Гэнси.

— Гор. Как ты относишься к вертолетам?

Последовала долгая пауза.

— Что ты под этим подразумеваешь? С эстетической точки зрения?

— В виде транспорта.

— Он быстрее верблюда, но менее экологически устойчив[29]. У тебя на сегодня запланировано полетать на вертолете?

— Ага, Гэнси хочет искать энергетическую линию, а они как правило легче обнаруживаются с воздуха.

— И конечно, он вот так запросто… раздобудет вертолет.

— Он же Гэнси.

Последовала еще одна долгая пауза. Эта пауза относиться к размышлению, подумал Адам, поэтому он не стал прерывать её. Наконец, Блу сказала:

— Хорошо, я буду. Это… А что это?

Адам честно ответил:

— Понятия не имею.

21

Было удивительно легко ослушаться Мору.

Мора Сарджент имела очень маленький опыт в воспитании детей, а Блу — очень маленький в послушании, поэтому ничего не остановило Блу от ухода с Адамом, когда он встретил ее перед домом. Она даже не чувствовала вины, пока что, потому что у нее не было практики в этом, или в чём-нибудь такого рода. Действительно, самой замечательной вещью во всей этой ситуации было то, как она чувствовала надежду, несмотря на все трудности. Она шла против воли ее матери, встретилась с мальчиком, встретилась с воронёнком. Ей следовало опасаться этого.

Но было очень сложно представить Адама воронёнком. Он поприветствовал её, его руки аккуратно лежали в карманах, от него пахло пылью и свежескошенной травой. Его синяк стал старше, и, следовательно, страшнее на вид.

— Ты выглядишь хорошо, — сказал он, идя с ней по тротуару.

Она не была уверена, говорит ли он серьезно. Она надела тяжелые сапоги, которые нашла в Гудвилле (она украсила их вышивкой и большими иглами), и платье она сделала несколько месяцев назад, собрав его из нескольких различных слоев зеленой ткани. Некоторые из них полосатые. Некоторые связанные крючком. Некоторые прозрачные. На ее фоне Адама выглядел довольно консервативно, как будто она его похитила. Они совсем не похожи на пару, подумала с беспокойством Блу.

— Спасибо, — ответила она. Потом, быстро, пока не потеряла смелость спросила: — Почему ты попросил мой номер?

Адам продолжал идти, но не отвёл взгляд. Он казался застенчивым до этого.

— Почему бы нет?

— Не пойми меня неправильно, — ответила Блу. Ее щеки порозовели, но она уже начала разговор и отступать было некуда. — Потому что я знаю, ты подумаешь, что мне это не понравилось, а это не так.

— Хорошо.

— Потому что я не красотка. Не в том смысле, чтобы я могла понравится парню из Аглионбая.

— Я учусь в Аглионбае, — напомнил Адам.

Казалось Адам посещал Аглионбай, несколько на другой манер, в отличие от остальных парней, которые тоже там учились.

— Я думаю, что ты красивая, — сказал он.

Когда он это сказал, она впервые за этот день услышала его Генриеттовский акцент: удлиненные гласные, как будто бы довольно мило рифмующиеся с «злобливая». На соседнем дереве птица красный кардинал заливалась трелью. Адам шаркал кроссовками по тротуару. Блу раздумывала над его словами, и потом раздумывала над ними еще немного.

— Как же! — наконец, выдала она. Она чувствовала себя как тогда, когда в первый раз прочитала карточку в цветах. Странно незавершенной. Как будто его слова туго скрутили некую нить между ними, и она чувствовала, что так или иначе ей нужно ослабить напряжение. — Но спасибо. Думаю, ты тоже милый.

Он удивленно засмеялся.

— У меня есть другой вопрос, — сказала Блу. — Ты помнишь последнее, что сказала моя мама Гэнси?

Его печально лицо ясно говорило, что он помнил.

— Правильно, — Блу глубоко вдохнула. — Она сказала, что не станет помогать. Но этого я не говорила.