Воронята

— Если не считать того, что ваш спутник остался жив и сможет потом хвастаться, — сказала Блю.

— Ну, вообще-то этой историей следовало бы хвастаться мне, — ответил Мэлори.

Блю решила, что это шутка, поэтому она без всякого зазрения совести рассмеялась. Потом поблагодарила Мэлори, сказала ему пару любезностей, выслушала любезности от него и повесила трубку.

Ноа нигде не было.

— Ноа! — позвала она в пространство. Ответа не последовало, зато снаружи хлопнула дверь машины и послышались голоса.

Блю повторила про себя: «Мой коллега просто-напросто вылез, можно сказать, из собственной кожи». У нее в отношении к смерти не имелось никакого «пунктика», но даже ей представившийся образ показался очень ярким и ужасающим.

В следующий миг хлопнула входная дверь, и по лестнице загрохотали быстрые шаги.

Первым в комнату вошел Ганси. Он определенно не ожидал увидеть здесь кого-нибудь, потому что на его лице было написано явное страдание. Увидев Блю, он ухитрился сразу же заменить его сердечной улыбкой, которую словно извлек невесть откуда.

И это получилось у него очень убедительно. Блю отчетливо видела, каким было его лицо секундой раньше, но все равно ей оказалось трудно убедить себя, что эта улыбка деланая. А постичь, зачем мальчику, живущему такой безмятежной жизнью, как Ганси, нужно было учиться мгновенно накидывать на себя столь правдоподобную маску счастья, она не могла.

— Джейн, — сказал он, и она подумала, что все же уловила в его бодром голосе оттенок досады, которой совершенно не было видно на его лице. — Извини, что тебе пришлось самой пробираться сюда.

«Они поссорились», — прозвучал в ухе холодный-холодный шепот. Это был не кто иной, как Ноа.

Следом вошли Адам и Ронан. Ронан сгибался вдвое под тяжестью большого и маленького рюкзаков, Адам тащил огромную потрепанную картонную коробку с надписью «Фрут лупс», из которой торчала фигурка трансформера.

— Клевый трансформер, — заметила Блю. — Это полицейская машина?

Адам без улыбки посмотрел на Блю, как будто не замечая ее. Потом, после излишне долгой паузы, ответил:

— Да.

Ронан, не снимая своего груза, направился к комнате Ноа. На ходу он в такт каждому шагу громко произносил:

— Ха! Ха! Ха! — Это был такой характерный смех, когда хохочет только один из всех присутствующих.

— Тебе звонил вот этот парень, — сказала Блю и взяла со стола лист бумаги, на котором записала фамилию. Надпись пришлась так, что казалось, будто ее выкрикивает нарисованная кошка.

— Мэлори, — с необычным для себя отсутствием энтузиазма сказал Ганси и проводил взглядом прищуренных глаз спину Адама, протопавшего с коробкой в руках вслед за Ронаном. И лишь когда дверь комнаты Ноа закрылась за ними, Ганси повернул голову и посмотрел на Блю. Без этих двоих огромное помещение сразу показалось опустевшим, как будто они ушли не в соседнюю комнату, а в другой мир.

— И что ему было нужно? — спросил Ганси.

— Он попытался провести ритуал на силовой линии и сказал, что эксперимент провалился. И что один человек — э-э… его коллега — пострадал.

— Как пострадал?

— Просто пострадал. Сильно. От энергии, — ответила Блю.

Ганси излишне резким движением стряхнул с ног мокасины. Один улетел куда-то за миниатюрную Генриетту, а второй врезался в боковину письменного стола и, громко стукнувшись о старое дерево, упал на пол.

— Йо-хо… — упавшим голосом пробормотал Ганси.

— Ты чем-то расстроен, — сказала Блю.

— Неужели?

— Из-за чего вы с Адамом поссорились?

Ганси коротко взглянул на закрытую дверь комнаты Ноа.

— Откуда ты знаешь? — устало спросил он и рухнул на незастеленную кровать.

— А все-таки? — спросила Блю; даже если бы Ноа ничего ей не сказал, она все равно заметила бы неладное.

Ганси что-то пробормотал в смятую простыню и помахал рукой в воздухе. Блю присела на корточки возле кровати и оперлась рукой на изголовье.

— Можно еще раз? Только вынув подушку изо рта.

Ганси не повернул голову, так что речь его осталась не слишком разборчивой.

— Мои слова — высокоточное оружие страшной разрушительной силы, а пользоваться ими так, чтобы они не приносили вреда, я не умею. Ты в состоянии поверить, что я жив только благодаря смерти Ноа? Какое восхитительное жертвоприношение! И какой же из меня получился восхитительный вклад в картину мира! — Он снова слабо взмахнул кистью руки, все так же уткнувшись лицом в подушку. Вероятно, жест должен был означать, что он просто шутит. А Ганси продолжил, чуть помолчав: — О, знаю, что разнылся. Не обращай внимания. Значит, Мэлори считает, что пробуждать силовые линии не стоит? Еще бы! Это только я страсть как люблю соваться в тупики.

— Да, ты действительно разнылся. — Но Блю его поведение скорее нравилось. Ей еще ни разу не доводилось так долго наблюдать настоящего Ганси. И только жалела, что для того, чтобы так случилось, он должен был стать по-настоящему несчастным.

— Я еле жив. А тебе все это ни к чему.

— Таким ты мне больше нравишься.

Почему-то стоило ей произнести эти слова, как ее щеки сделались обжигающе горячими; она обрадовалась тому, что он так и лежит, уткнувшись в подушку, а Ронан и Адам остаются в комнате Ноа.