Воронье живучее

— Ну, а теперь прошу угощаться, — сказал Абдулатиф. — Берите, не стесняйтесь, вот лепешки, мясо, чай… на здоровье! Чай не пьешь, откуда силы берешь, так, кажется, говорится?

Дадоджон улыбнулся и с удовольствием съел и круто сваренное яйцо, и несколько кусочков мяса. Абдулатиф, не выносивший молчания, спросил:

— Вы в первый раз едете в Сталинабад?

— Нет, до войны я учился там почти четыре года, оттуда и на фронт ушел, — ответил Дадоджон.

— Успели закончить? — спросил Салохиддинов. — едете продолжать?

— Училище-то окончил, госэкзамены сдал, но диплом получить не успел.

— Диплом? А на что он вам? — удивился Абдулатиф. — Надо ли из-за него снова мучиться-учиться?

— Без диплома не берут на работу, — улыбнулся Дадоджон.

— Э, ну и простаки вы, молодежь! Помешались, что ли, на учебе? Кого ни спросишь, всем нужен диплом. А я скольких знаю, работают себе без диплома, даже на больших должностях. Была бы голова на плечах, можно запросто обойтись без институтов и техникумов. — Абдулатиф рассмеялся и, не дав никому рта открыть, продолжал: — А лучше всего иметь деньги. Еще древние мудрецы говорили, что золото и в навозе блестит и деньга деньгу наживает. Деньги отворяют любые ворота. Водились бы у вас деньжата да умели бы где надо подмазать, диплом сам бы лег к вам в карман. И работу получили б любую, и хлеб бы ваш в масле плавал. Деньги сперва научитесь зашибать, потом гоняйтесь за своим дипломом.

Салохиддинов, держа в руках пиалку с чаем, покачал головой и усмехнулся.

— Вы ошибаетесь, почтенный Абдулатиф. Наверное, время перепутали, а? — язвительно произнес он. — Это до революции правил тот, кто имел деньги. Может, и есть ловкачи, которые умудряются покупать дипломы. Но если в голове пусто, грош цена такому диплому. Такой, с позволения сказать, дипломированный жулик далеко не уйдет.

— Нет-нет, муаллим[34], напрасно вы не верите. Если есть деньги, то диплом ни к чему. Я знаю завмагов, которые почти не умеют читать, но зато хорошо знают, как торговать. Какой диплом сделал их завмагами? Деньги! А вы говорите… И еще надо найти человека, которого можно подмазать.

— То есть дать взятку!

— Да! — нимало не смущаясь, с улыбкой ответил Абдулатиф. — Вы что, дорогой муаллим, всерьез думаете, что в наши времена взяточники перевелись? Ого-го! Кругом берут, да еще как берут! Даже ваши учителя не брезгуют. А кто наверху сидит, к тому без подношений и не подступишься. У них все расписано: каждое теплое местечко стоит определенную сумму. Ну, а раз берут, то нам, дающим, живется привольно, не боимся ни черта, ни дьявола.

Дадоджон разинул от удивления рот. О таких вещах говорить так откровенно? Иногда приятели ака Мулло давали понять, что тот или иной ответственный работник берет взятки. Надо знать, как к нему подступиться и сколько дать. Но об этом говорилось намеками, шепотом. Никто не называл ни фамилий, ни имен, поэтому Дадоджон не придавал значения подобным разговорам. Он считал, что все это сплетни, если кто-то и польстился на взятку, это еще не основание считать хапугами остальных. Ну зачем давать либо брать взятки учителю, директору школы или заведующему районо? Это же лишено всякого здравого смысла! Вздор, ерунда! Завмаг, допустим, может получить взятку с продавца или дать своему вышестоящему начальству, а председатель колхоза взять ее у заведующего фермой или завхоза, чтобы покрыть недостачу. Но это же до первой ревизии! Это же никак не утаить!

Когда Дадоджон учился, о таких явлениях, как взятка и подкупы должностных лиц, даже и не заикались — или их не было, так как они беспощадно искоренялись, или были настолько редки, что не приходилось слышать. Кодекс предусматривал за взятку высшую меру наказания — расстрел. Может, эта зараза распространилась во время войны? Привыкнув на фронте к самоотверженности и товарищеской спайке, к тому, что солдаты делились друг с другом последним сухарем и ради товарища жертвовали жизнью, Дадоджон не мог представить, что в тылу кто-то наживался на страданиях и оставался безнаказанным. Ему вспомнился ташкентский привокзальный ресторан, в котором процветал друг Шерхона Берды-ака…

«Интересно, что за тип этот Абдулатиф, чем занимается?» — подумал Дадоджон. Он хотел спросить, но его опередил Салохиддинов.

— Послушайте, почтенный Абдулатиф, а кто вы по профессии, если не секрет? Где работаете? — сказал учитель, словно догадавшись о мыслях Дадоджона.

Абдулатиф улыбнулся, вытер большим цветастым платком губы, не спеша отпил глоток чая и лишь потом весело произнес: