Воронье гнездо

– Привет, мелочь! – поздоровался я, подбегая к девчушке. Та по обыкновению встретила меня сведёнными вместе бровями и наморщенным лбом.

– Чего тебе, ушибленный?

– Эй! Ты как со старшими разговариваешь?

– Так как они этого заслуживают, – ответила Катюха, сразив меня ехидной улыбочкой. – Только ушибленный мог пойти на своих двоих из Гнезда.

– Ладно, ладно, – отмахнулся я, – это мы уже давно проехали. Ты лучше скажи, какие дела тут с вашими банями обстоят?

– А что, уже слышал про Корасёва? – удивлённо округлив глаза, спросила Катюха, а потом надула губы и продолжила: – Это что, получается, метишь на моё место слухача?

– Какого ещё слухача? Ничего и никуда я не мечу. Вчера в бане, как мне показалось… В общем, чертовщина там какая-то творилась.

Катюха ещё больше выпучила глаза, схватила меня за руку и потащила подальше от Кости, который до сих пор заделывал дыры в фундаменте бабушкиного дома и искоса посматривал в нашу сторону. Девчушка убедилась, что нас никто не слышит и заговорила:

– Я не знаю, что творилось в твоей бане, но Корасёв – тот, что живёт на другом конце деревни, после поздней смены пошёл вчера мыться и не вернулся! Его жена сказала, что рабочая одежда так и осталась в предбаннике, а мужа и след простыл… Дело было в полночь.

– Я тоже ходил мыться ближе к полуночи!

– А что ты видел-то? – оживилась собеседница.

– То-то и оно, что ничего… Я слышал. Снаружи завывали так, что кровь стыла в жилах. Нечто барабанило по окну и двери. Думал, кони двину от страха.

– Ух ты!

– Чего ух ты? – нахмурился я. – Нашла, чем восхищаться!

– Да не восхищаюсь я, – взяв меня за предплечья, Катюха снова зашипела мне на ухо. – Дело принимает совсем другие обороты! Стало быть, Корасёв-то не забухал вовсе.

– Да… А что с ним случилось?

Девчушка провела большим пальцем по горлу и высунула язык, характерно озвучив свои действия шипящим «щик». В животе у меня похолодело.

– Значит, я не сошёл с ума? Всё это происходило на самом деле?

– Лучше верить в чертовщину, горожанин, и молиться, чтобы это оказалось неправдой, чем надеяться на разыгравшуюся фантазию и опрометчиво потерять бдительность.

– Да сколько тебе лет? Излагаешь как пенсионер!

– А поживи тут с моё и не так говорить начнёшь, – ответила Катюха.

– Мелочь! – окликнул я её, когда та уже развернулась, чтобы покинуть меня. – Почему они, – я кивнул в сторону крепости, где стояли Костя и бабушка, – думают, что я спятил? Они не верят в… не верят в чертовщину.

– Им давно за восемнадцать, – пожав плечами, ответила та. – Когда ребята становятся совершеннолетними, то напрочь забывают о творящихся здесь ужасах.

– Что значит забывают?

– То и значит. Они больше не ищут способа покинуть это место.

Драка на похоронах

Долго оставаться дома я не мог, мне хотелось быстрее убраться оттуда, чтобы не видеть боязливых взглядов бабушки – вдруг опять накроет нервный срыв. К тому же, я желал больше времени проводить в кругу тех, кто мне хотя бы верил. И не важно, что я сам до сих пор не принял их правду целиком.

Как ни странно, возле магазина из красного кирпича никого не оказалось, я бродил по главной улице взад-вперёд, но так и не нашёл с кем можно было бы поговорить. А если быть до конца откровенным, то излить душу. Ситуация с повторяющимися погодными аномалиями и случай в бане выбили меня из колеи, и хоть я старался делать вид, что всё в порядке, в порядке я не был. Теперь я отчаянно нуждался в друге.

– Куда же все запропастились, – буркнул я себе под нос, не обращая внимания на вопросы продавца. Я вот уже полчаса стоял в единственном на всю деревню магазине и бездумно пялился на товар.

– Новенький! – всё же донёсся оклик хрупкой, а точнее, будто иссохшей женщины за прилавком. – Эй, новенький!

– Чего?

– Чего… – фыркнула та. – Кого ищешь-то, спрашиваю? Все в Заречье, Корасёва провожают.

– В армию что ли?

– Если бы, – вздохнула женщина, заправляя сожжённые от краски волосы за ободок. – Прощаются с ним, помер мужик. Вчера прямо с бани пропал, а сегодня нашли на окраине околевшего.

– Как помер? Как околевшего? – выпучив глаза, запричитал я.

– Говорят, Кондрат хватил.

– А вы можете простым языком сказать, – взмолился я, пытливо уставившись на даму, интенсивно жующую жевательную резинку с банановым вкусом, – я не знаю кто такой Кондрат.

– Ох, мне эти горожане… Сердце не выдюжило. Скончался Корасёв от страха вроде как. Народ говорит, так и помер, скрючившись в три погибели, закрывая лицо граблями.

«Граблями» – это, стало быть, руками? Это насколько нужно быть напуганным, чтобы вот так умереть, застыв в позе ужаса? Хотя, зачем я спрашиваю? Сам ведь чуть точно так же Богу душу не отдал.

– Да, поди, бутыль с собой в баню прихватил и залил за шиворот, – продолжила продавщица, а я подметил, что та, скорее всего, была любительницей перемыть кости. Неважно мёртвому или живому. – Додумался тоже! – женщина выглянула в окно, просматривая окрестности – а то вдруг что пропустит, и снова обратила взгляд ко мне. – Белочка-то и помогла мужику ласты склеить. Вот и провожаем в последний путь теперь.

– А Заречье-то где?