– Привет, мелочь! – поздоровался я, подбегая к девчушке. Та по обыкновению встретила меня сведёнными вместе бровями и наморщенным лбом.
– Чего тебе, ушибленный?
– Эй! Ты как со старшими разговариваешь?
– Так как они этого заслуживают, – ответила Катюха, сразив меня ехидной улыбочкой. – Только ушибленный мог пойти на своих двоих из Гнезда.
– Ладно, ладно, – отмахнулся я, – это мы уже давно проехали. Ты лучше скажи, какие дела тут с вашими банями обстоят?
– А что, уже слышал про Корасёва? – удивлённо округлив глаза, спросила Катюха, а потом надула губы и продолжила: – Это что, получается, метишь на моё место слухача?
– Какого ещё слухача? Ничего и никуда я не мечу. Вчера в бане, как мне показалось… В общем, чертовщина там какая-то творилась.
Катюха ещё больше выпучила глаза, схватила меня за руку и потащила подальше от Кости, который до сих пор заделывал дыры в фундаменте бабушкиного дома и искоса посматривал в нашу сторону. Девчушка убедилась, что нас никто не слышит и заговорила:
– Я не знаю, что творилось в твоей бане, но Корасёв – тот, что живёт на другом конце деревни, после поздней смены пошёл вчера мыться и не вернулся! Его жена сказала, что рабочая одежда так и осталась в предбаннике, а мужа и след простыл… Дело было в полночь.
– Я тоже ходил мыться ближе к полуночи!
– А что ты видел-то? – оживилась собеседница.
– То-то и оно, что ничего… Я слышал. Снаружи завывали так, что кровь стыла в жилах. Нечто барабанило по окну и двери. Думал, кони двину от страха.
– Ух ты!
– Чего ух ты? – нахмурился я. – Нашла, чем восхищаться!
– Да не восхищаюсь я, – взяв меня за предплечья, Катюха снова зашипела мне на ухо. – Дело принимает совсем другие обороты! Стало быть, Корасёв-то не забухал вовсе.
– Да… А что с ним случилось?
Девчушка провела большим пальцем по горлу и высунула язык, характерно озвучив свои действия шипящим «щик». В животе у меня похолодело.
– Значит, я не сошёл с ума? Всё это происходило на самом деле?
– Лучше верить в чертовщину, горожанин, и молиться, чтобы это оказалось неправдой, чем надеяться на разыгравшуюся фантазию и опрометчиво потерять бдительность.
– Да сколько тебе лет? Излагаешь как пенсионер!
– А поживи тут с моё и не так говорить начнёшь, – ответила Катюха.
– Мелочь! – окликнул я её, когда та уже развернулась, чтобы покинуть меня. – Почему они, – я кивнул в сторону крепости, где стояли Костя и бабушка, – думают, что я спятил? Они не верят в… не верят в чертовщину.
– Им давно за восемнадцать, – пожав плечами, ответила та. – Когда ребята становятся совершеннолетними, то напрочь забывают о творящихся здесь ужасах.
– Что значит забывают?
– То и значит. Они больше не ищут способа покинуть это место.
Драка на похоронах
Долго оставаться дома я не мог, мне хотелось быстрее убраться оттуда, чтобы не видеть боязливых взглядов бабушки – вдруг опять накроет нервный срыв. К тому же, я желал больше времени проводить в кругу тех, кто мне хотя бы верил. И не важно, что я сам до сих пор не принял их правду целиком.
Как ни странно, возле магазина из красного кирпича никого не оказалось, я бродил по главной улице взад-вперёд, но так и не нашёл с кем можно было бы поговорить. А если быть до конца откровенным, то излить душу. Ситуация с повторяющимися погодными аномалиями и случай в бане выбили меня из колеи, и хоть я старался делать вид, что всё в порядке, в порядке я не был. Теперь я отчаянно нуждался в друге.
– Куда же все запропастились, – буркнул я себе под нос, не обращая внимания на вопросы продавца. Я вот уже полчаса стоял в единственном на всю деревню магазине и бездумно пялился на товар.
– Новенький! – всё же донёсся оклик хрупкой, а точнее, будто иссохшей женщины за прилавком. – Эй, новенький!
– Чего?
– Чего… – фыркнула та. – Кого ищешь-то, спрашиваю? Все в Заречье, Корасёва провожают.
– В армию что ли?
– Если бы, – вздохнула женщина, заправляя сожжённые от краски волосы за ободок. – Прощаются с ним, помер мужик. Вчера прямо с бани пропал, а сегодня нашли на окраине околевшего.
– Как помер? Как околевшего? – выпучив глаза, запричитал я.
– Говорят, Кондрат хватил.
– А вы можете простым языком сказать, – взмолился я, пытливо уставившись на даму, интенсивно жующую жевательную резинку с банановым вкусом, – я не знаю кто такой Кондрат.
– Ох, мне эти горожане… Сердце не выдюжило. Скончался Корасёв от страха вроде как. Народ говорит, так и помер, скрючившись в три погибели, закрывая лицо граблями.
«Граблями» – это, стало быть, руками? Это насколько нужно быть напуганным, чтобы вот так умереть, застыв в позе ужаса? Хотя, зачем я спрашиваю? Сам ведь чуть точно так же Богу душу не отдал.
– Да, поди, бутыль с собой в баню прихватил и залил за шиворот, – продолжила продавщица, а я подметил, что та, скорее всего, была любительницей перемыть кости. Неважно мёртвому или живому. – Додумался тоже! – женщина выглянула в окно, просматривая окрестности – а то вдруг что пропустит, и снова обратила взгляд ко мне. – Белочка-то и помогла мужику ласты склеить. Вот и провожаем в последний путь теперь.
– А Заречье-то где?