Ворон

Один из воинов, что было сил бросился назад, с воплями: «Тревога! Бунт!» — остальные же остались; и слышно было, как заскрипели, вынимаемые из ржавых ножен клинки; они напряженно переговаривались:

— Вон, смотри-ка ты — трое, нет — пятеро уже освободилось!

— Они ж без оружия — давайте-ка их перерубим!

— Без оружия говоришь? Вон у Шабкана ножик взяли! Подмоги дождемся!

— Вон слышишь уже бегут! Сейчас мы их…

Дальнейшего Барахир не слышал, так отбежал уже довольно далеко. Вначале, в отблесках крови эльфов, еще можно было различить очертания клеток — дальше был мрак.

Раз Барахир налетел на клетку, и вдруг осознал, что были времена, когда все эти клети были заполнены «Врагами», и ждали их всех и муки, и казни. Понял, что теперь этот народ вымирает, и уж ослабел и отупел настолько, что некому бороться. Все те кто мог, уже прошли через эти подземелья — вырвались из трясины, но какой ценой!

Он пробежал еще с десяток шагов; и тут закричал от ужаса — за ногу его схватила чья-то, похожая на железную, обглоданную ветвь рука. Она перехватила его чуть выше коленки, сжалась там, и не человеческий, очень низкий стон вырвался из мрака. Барахир рванулся, что было сил, но вырваться не смог.

Маэглин отыскал руку Барахира, и теперь тащил его дальше. Из оставленного коридора слышались крики, вопли, звенела сталь — все ближе и ближе.

— Отпусти, отпусти! — выкрикивал Барахир, тщетно пытаясь высвободиться…

Схватился за тот отросток, и почувствовал что-то ссохшееся, холодное, покрытое какими-то острыми выступами… Он отцепилась от ноги, и тут же перехватила руку Барахира у запястья, сжала так, что затрещала кость.

Барахира придвинуло к решетке, он ударился о нее, в кровь разбил губы, и тут, к еще большему ужасу понял, что лица его касается что-то покрытое выступами, холодное.

С какой же жадностью, с каким безумным восторгом стонал теперь этот неведомый, забытый во мраке! Тыкался в его лицо, теребил руку, и все стонал и стонал — вновь и вновь пытаясь сказать что-то…

Крики все приближались, и уж слабые отсветы факелов перебрасывались во мраке. В одном из этих отсветов Барахир смог разглядеть бесформенную, трясущуюся груду, которая приникла к нему через решеку..

— Послушай, послушай… — начал было он, но тут этот узник восторженно взвыл — должно быть, он только и ждал, когда Барахир заговорит, и теперь вот упивался человеческой речью. — …Это за мной гонятся! — выкрикивал Барахир. — Слышишь, как близко?!.. Пожалуйста, отпусти — иначе меня схватят и тоже посадят в клетку. Пойми меня — я не хочу здесь оставаться, я хочу на свободу! Я молод, я жить хочу!

Несчастный не понял, а скорее почувствовал сказанное. И он, оглушительно застонав на ухо, еще раз до треска сжал руку, затем — резко отпустил ее, и Барахир, отдернутый Маэглином, покатился по полу.

Вот они уже на ногах. Теперь отчетливо были видны трясущиеся огоньки факелов, их было много — издали же приближались все новые. Отблески пламени перебегали по решетчатым рядам.

Тут нахлынуло легкое дыханье, и, сразу вслед за тем, прохладную, сияющей волную, белым лебедем из мрака, вылетел эльф. Это был тот самый, которого Барахир освободил первым; теперь несколько глубоких шрамов выпускали свет, а также черными пятнами появилась и человеческая кровь.

Теперь они побежали вместе, в света эльфийской крови было достаточно, чтобы различить очертания клетки. Впрочем, и света факелов было достаточно — преследователи были совсем близко, увидели беглецов, и наперебой закричали:

— Их там много!.. Может — это ловушка?!.. Выпускай псов!..

Последний крик перешел в злобный вой. Этих, со щенячьего возраста, воспитываемых побоями громадных волкодавов, до этого едва сдерживали на цепях, опасаясь, что они перегрызут и своих хозяев, теперь же, решивши, что время пришло — выпустили. Мелькали, отлетали назад клетки, и Барахир уже несколько раз задевал их выпирающие углы, но боли не замечал, зато хорошо слышал скрежет клыков; да вой, похожий на вой изголодавшейся волчьей стаи.

В это же мгновенье раздался вопль:

— А-а-а! Проклятье! Один из них здесь! За ногу меня схватил!

Отсветы факелов заметались, потускнели. Ругательства, точно взрывная волна, опережая беглецов, прокатились по коридору — видно, возле клети с забытым заключенным образовалась свалка.

Но разъяренные псы вырвались вперед; и раз один из них болезненно взвыл, так как, бежавший рядом с ним, в нетерпении хватанул его за бок.

Но вот и окончание коридора: высокие, железные ступени громоздились одна на другую, заманивали в узкий проход.

Эльф остановился и шепнул повелительно:

— Бегите. Я их задержу.

Барахир не смел возражать Эльфу.

Теперь впереди бежал безмолвный Маэглин, он тяжело дышал; часто спотыкался, задевал плечами узкие стены; он согнул спину. Сзади закружились слова мелодичного заклятья; затем отблески яркого синего света плеснулись по стенам — псы жалобно заскулили…

Тем временем, Маэглин достиг последней ступени. Он с разбега налетел на люк, который оказался ветхим, переломился посыпался требухой…