Воробей. Том 1

Кирилл Васильевич Струве, сын основателя Пулковской обсерватории, известный путешественник и ученый — на основе сделанных им вычислений в Генеральном Штабе создавалась карта Туркестанских владений, с семьдесят третьего года назначен министром-резидентом Российской Империи в Токио. Именно его, как высокообразованного человека, великий князь Александр Александрович просил собрать произведения искусства, антиквариат и предметы интерьера для создания японской коллекции в одном из залов Эрмитажа. И, теперь, когда поручение было выполнено, Бульдожка хотел, чтоб коллекция была доставлена в Петербург. Ну и почему бы ему было не воспользоваться оказией, если из далекой страны все равно должен был отправиться будущий учитель высокородных детей?

К слову сказать, воодушевленный нежданно негаданно полученными бонусами — а я, кроме всего прочего, теперь, с легкой руки Регента, мог запросто общаться на любые темы с любым иностранным послом — в тот же вечер отписал Мише Карбышеву в Томск. Моему бывшему секретарю, поручику жандармерии в отставке, а теперь генеральному директору Восточного отделения нашей с Наденькой корпорации, вменялось в обязанность организовать в Китае скупку антиквариата, произведений искусства, древнего фарфора и иже с ними. Быть может отдельную залу в Эрмитаже я и не надеялся заполучить, но в качестве подарков ценителям китайские трофеи должны были пойти как нельзя лучше.

Одним и элементов парадного офицерского мундира является шелковый шарф. Однако же носят его военные не на шее, как того следовало бы, следуя из названия предмета одежды, а и вовсе на поясе. На манер кушака, как оби — пояс для спортивного кимоно. Шарф этот, который вовсе пояс с кистями, даже успел попасть в историю Империи, как одно из подходящих средств, на ряду с табакеркой, для убиения императоров.

Так вот. Существует у нас в Отчизне странная, или даже — удивительная, традиция. При каждой смене правителя на троне, меняется и форма в армии. Причем, простота и удобство в использовании обычно в качестве оснований для выбора не рассматриваются. Фуражки и береты, маленькие погоны, или какие-то штуковины на груди вместо погон. Эполеты, кивера, лосины, аксельбанты и пышные султаны… Чего только не придумывали наши правители! Естественно, не мог в этом национальном виде спорта не отметиться и Александр Освободитель. И в числе прочего, с тех самых шарфов были убраны кисти. В целях, так сказать, демократизации. Шелковая полоса с бантиком и сама по себе немалых денег стоит, а кисти, скрученные из шелковых же нитей, и того подавно. Мундирами-то в то былинное время никто офицеров и не подумал бы снабжать централизованно. Довольно и того, что жалование платили более или менее исправно. И вроде как, не все офицеры могли себе позволить траты на бесполезную, в общем-то, деталь экстерьера.

И вот однажды, года этак три назад, как раз в самый разгар всеевропейского экономического кризиса, император Николай Второй, плохо высыпавшийся и находящийся в перманентном состоянии легкой хвори, на ежегодный майский парад войск гвардии и столичного гарнизона, одел мундир подпоясанный шарфом с теми пресловутыми кистями. Вроде бы мелочь, скажете вы! Мол, ну и что с того? Кому это могло помешать? И будете на сто процентов правы! Если бы не одно «но». Хреновина эта была намотана на пояс Царя! А значит, просто обязана была что-то значить!

Ах, что тут началось! Все в шоке! В великосветских салонах тихая паника и шу-шу-шу по углам. Ах, император то, ах это! Ах, а не намек ли это на приближающуюся опалу целого ряда весьма высокопоставленных вельмож? Ах, не указание ли это на смену государственной политики в сторону Франции? Еще живы были патриархи, помнящие времена Наполеона и эпохи Александра Первого, когда такие кисти и вошли в моду…

Пришлось Никсе выдумывать причину. Ну и эти лохмашки в итоге включили в парадную форму офицеров Генерального Штаба. Генералы-теоретики безмерно этим гордились, а полевым разведчикам так не часто парадный комплект доводилось надевать, что они и не заметили изменений.

Это я так, как всегда замысловато, подвожу к тому, что та наша праздная, в общем-то, болтовня с японским посланником имела весьма далеко идущие последствия. Что на фоне того куска шелковой бахромы, и не удивительно. Во-первых, столичные сплетники получили зримое подтверждение укрепления моего положения. Приватная беседа с регентом Империи, великим князем Александром, что это, как не выражение явного благоволения новой власти к непотопляемому графу Воробью?

«А чего же вы хотите? — болтали в салонах, и охотно передавали моим агентам. — Разве же мог князь Александр позабыть того, кто учительствовал ему в экономических науках? Да и при всей его любви к старшему брату, грешно было бы не возвеличить наиглавнейшего фаворита прошлого царствования».