Воробей (ЛП)

– Потому что с тобой все по-другому. Я не могу насытиться, – ее руки, все еще сжимающие мои трусы, притянули меня к ней. – Все, что тебе нужно сделать, это посмотреть на меня, потому что я знаю, я – твоя.

«Я – твоя», – ее слова были шепотом на моих губах, оставалось только поцеловать ее. Я ладонями обнял ее лицо, прижался губами к ее губам и планировал делать это очень долго.

  

Глава седьмая

Я перевернулся на бок и ударил подушку. Еще раз. Я не мог спать, и пытаться было бесполезно. Сегодня последний день на озере Бул. Утром я уеду домой и на неделю в футбольный лагерь. Через шесть часов я вернусь к реальности.

Реальность убивала.

Мы с Эддисон уже попрощались, когда долго гуляли по озеру. Мы решили, что лучше всего сделать это, чтобы облегчить ситуацию, хотя мне вряд ли от этого полегчало. Я все еще старался смириться с тем, что не увижу ее в течение следующих двух недель. Почему ее родители не могли уехать раньше? Почему они не позволяли ей остаться одной? Я вызвался её подвезти.

О, да. Вот почему.

Ее сестра тоже заедет по пути в Мичиганский университет. Родители Эддисон хотели, чтобы она отпраздновала это с ними, провести последний семейный ужин вместе, прежде чем Меган окажется под снегом полуострова. Эддисон сказала, что ей все равно, но мне казалось, что она скучает по сестре. Имя Меган звучало в наших разговорах чаще, чем Эддисон хотела это признать.

Кевин захрапел, и я накрыл голову подушкой, чтобы перекрыть его хриплое фырканье. Я ненавидел этот звук. В возвращении домой было плюсом только то, что у меня снова будет моя спальня.

Внезапно я услышал два удара между носовой симфонией Кева. Вроде бы. Я вытащил голову из-под подушки, чтобы послушать.

Тук. Это определенно стук.

Я перевернулся и посмотрел в окно напротив моей кровати. Луна сияла высоко в небе, и её падал на ковер. Через несколько секунд появился кулачок и ударил по стеклу.

Я вытащил ноги из-под одеяла и подошел к окну. Подняв его, я услышал шелест и прошептанное проклятие:

– Твою мать!

– Эддисон? – я прижимался лоб к стеклу и посмотрел вниз. – Что ты здесь делаешь?

Она выбралась из куста, в который упала, я подавил желание рассмеяться. Она встала и укуталась в одеяло из ее постели.

– Эй, – шепнула она, слегка улыбаясь. – Мне надо с тобой поговорить.

– Понятно, – прошептал я.

– Ты можешь выйти сюда?

– Одну секунду.

Я закрыл окно и обошел Кевина, хотя грузовой поезд мог проехать через всю спальню, и он ничего не услышал бы. Я взял футболку с пола и натянул ее на голову, пока двигался по лестнице и через гостиную. Раздвинув дверь внутреннего дворика, я проскользнул на улицу и тихо закрыл за собой дверь. Я осмотрелся, Эддисон ждала внизу, шагая по террасе. Я направился к ней, мои босые ноги ощутили холодную росу. Для северного Мичигана это было не характерно, обычно температура здесь достигала 26-ти градусов в течение дня осенью и до четырех в ночное время.

Когда я приблизился, она обняла меня и укутала нас в одеяло. Мои руки нашли ее талию и притянули к себе. Она вздохнула в мою грудь.

– Я не могу спать.

– И я не могу уснуть.

Я поцеловал ее в макушку. Я смотрел в окружающую нас темноту. Минуты шли, мы молчали, наши сердца бились в такт.

В конце концов, Эддисон сказала:

– Не уезжай.

Ее голос дрожал, чего я никогда не слышал ранее. Встревожившись, я отодвинулся и увидел слезу на ее щеке.

– Эй, – я вытер щеку большим пальцем. – Не плачь, – я уже и так был подавлен из-за отъезда, и осознание, что она расстроена, только ухудшало ситуацию. – Скоро увидимся.

Она отпустила меня и отошла, вытирая щеку под другим глазом.

– Ты уверен?

Я сморщил лоб.

– Конечно, я уверен. Мы говорили об этом, – через две недели, в День труда, я должен быть на ее пороге ровно в полдень. – Ты мне не доверяешь?

Она рассмеялась.

– Я хочу верить.

– Что это должно означать?

Она вздохнула.

– Ничего.

– Нет. Это что-то, – я подошел к ней. – Поговори со мной.

Она робко посмотрела на меня, и я сжал ее руку.

– Идем.

– Куда мы идем?

– К пристани, чтобы не шептаться, – вряд ли Кевин слышал нас, но я не был уверен в бабушке. Я не хотел разбудить ее и объяснять, почему мы оказались снаружи посреди ночи.

Я повел Эддисон вниз по склону к озеру, размышляя по пути. Вряд ли я сделал что-то неправильно, но она вела себя смешно. Раньше она никогда не была эмоциональной. Опять же, я знал ее только два с половиной месяца.

Эта мысль остановила меня. Это не долго. Но для меня это так. Я чувствовал, что я знал ее всю свою жизнь.

На пристани я сел на скамейку и притянул ее к себе на колени. Она устроила одеяло над нами, а затем прислонила голову к моей шее. Я мысленно застонал. Теплота ее тела, прижатого к моему, была потрясающей. После сегодняшнего вечера я не скоро снова смогу это почувствовать. Сентябрь не может наступить быстро.

– И? – спросил я, пока мы обнимались.

– И?

– Ты расскажешь мне, что тебя беспокоит?

– Ты уезжаешь.

– Я это знаю, – я подвинул голову, чтобы посмотреть ей в глаза. – Что еще?

Она скривилась.

– Лэндон.

Я тут же стиснул зубы. Кто, черт возьми, этот Лэндон?

– Рассказывай.