Воришка

— Нет, я не думаю, что вы действовали настолько глупо. Наверное, вы каким-то образом уже избавились от похищенных перчаток — или еще нет? Полагаю, вы не зря ходили «изучать опыт». — Он повернулся к своему управляющему. — Блекбурн, я хочу, чтобы вы еще сегодня рассчитали мистера Коттера. С этого момента он уволен.

— Вы вышвыриваете меня вон? — Коттер умоляюще посмотрел на своих коллег, но те боялись открыто выражать ему свое сочувствие. — Но из-за чего?

— Вы обокрали меня! Обокрали фирму! Будете это отрицать?

Коттер покраснел.

— Ну да, я взял несколько пар перчаток. Но я никак не думал...

— Да бросьте вы. Никто не может взять у меня что-либо без разрешения. Глупо говорить, мистер Коттер, что вы этого не знали. Сегодня вечером вы должны освободить свой письменный стол. Завтра утром я вас в конторе уже сидеть не хочу.

Штекпул развернулся и сурово посмотрел на остальных сотрудников. Напряжение понемногу стало спадать.

— Доброго вечера всем, — пожелал он на прощанье.

Остаток вечера Штекпул провел и своем кабинета, заканчивая работу, которую не успел сделать в течение дня. Ужинать дома было уже поздно. И он решил пойти в свой клуб, чтобы сполна насладиться одиночеством. Когда он вернулся домой, было уже за полночь, и его жена готовилась ко сну.

— Ты так долго работал сегодня, мой дорогой, — заметила она, надевая ночную рубашку. — Как прошел твой эксперимент?

— Прекрасно, — захихикал Штекпул. — И знаешь, кто оказался вором? Этот шалопай Фред Коттер!

— Коттер? Это твой помощник?

— Именно он; ты ведь познакомилась с ним недавно на приеме по случаю Рождества! Такой парень, с вечной ухмылкой на физиономии. Но сегодня я стер улыбку с его лица. Я показал ему, что бывает с тем, кто наносят мне урон!

С довольной усмешкой он плюхнулся на кровать и выключил ночник. А когда он повернулся на другой бок, то увидел светящийся отпечаток руки на обнаженном плече своей дорогой супруги.

Маргарет Миллар

ЧУДО МАК-КОВНЕЯ

В общем-то, я нашел его совершенно случайно. Он поджидал трамвай на Пауэлл-стрит, почтенного вида человек лет шестидесяти, в черном пальто и серой фетровой шляпе. Скрестив руки на груди как священник, благословляющий орду язычников, он выглядел очень спокойным и даже отрешенным от остальной толпы. Но я знал, что этот человек не священник.

Пелена тумана окутала Сан-Франциско, она приглушала стук колес и делала тусклыми огни трамваев.

Я подошел к Мак-Ковнею и произнес:

— Добрый вечер. Казалось, он не узнал меня.

— Добрый вечер, сэр! — ответил он с легкой улыбкой. — Весьма любезно с вашей стороны столь дружески приветствовать незнакомого человека.

На какое-то мгновение мне подумалось, что я ошибся. Каждому ведь доводилось слышать о людях, похожих друг на друга как две капли воды. К тому же я не видел Мак-Ковнея с начала июля. Но одну из своих главных отличительных черт Мак-Ковней все-таки изменить не смог: его голос звучал все с тем же гортанным пафосом, свойственным обычно устроителям похорон.

Он слегка коснулся пальцами своей шляпы и быстро зашагал по Пауэлл-стрит, при этом его пальто било по тонким ногам подобно перебитому крылу.

Однако вскоре он остановился и обернулся назад, чтобы посмотреть, следую ли я за ним. Я действительно шел следом. Тогда он двинулся дальше, покачав головой, как будто действительно не понимал истинной причины моего интереса к нему.

На следующем углу он остановился возле магазина. И, когда я приблизился, обратился ко мне, наморщив лоб.

— Не знаю, почему вы преследуете меня, молодой человек, но...

— Почему бы вам не спросить меня об этом, Мак-Ковней?

Но спрашивать он явно не собирался. Он лишь повторил свое имя удивленным голосом.

— Меня зовут Эрик Михам, я адвокат миссис Китинг. Кажется, мы с вами однажды встречались.

— Я встречался со многими людьми. Одни мне запомнились, другие — нет.

— Но вы, наверное, помните миссис Китинг. Ее хоронили в июле.

— Конечно, конечно. Действительно замечательная женщина. Ее кончина наполнила печалью сердца тех, кому посчастливилось знать ее и ощутить прелесть ее улыбки...

— Послушайте, Мак-Ковней. Миссис Китинг была старой ведьмой, острой на язык и без единого друга на этом свете.

Он отвернулся от меня, однако его лицо отражалось в стекле как в зеркале, оно было напряженным и крайне испуганным.

— Вы так далеко уехали от своего дома, Мак-Ковней.

— Теперь мой дом здесь.

— Вы покинули Арбану так внезапно.

— Для меня это не было неожиданностью. Еще с двадцатых годов я мечтал уехать оттуда, и, когда подошло время, осуществил свое намерение. Тогда было лето, но я все время думал о грядущей зиме, когда все будет увядать и умирать. А смертями я был сыт по горло.

— Миссис Китинг была вашей последней клиенткой?

— Да.

— На прошлой неделе ее эксгумировали.