Вор и убийца

— И на том спасибо, — сказал Рой, когда мы вскочили в седла. — Денег у меня больше нет.

У деревянного частокола, что окружал посад и являлся первой линией укреплений, никакого столпотворения не оказалось. Пикинеры расслабленно стояли по обе стороны от ворот и не интересовались ничем, кроме привычной скромной мзды от путников, прибывших в город. На нас даже не взглянули.

Мы выехали на торговый тракт. Скакали по нему недолго, довольно скоро свернули на гораздо менее широкую полупустую дорогу.

— Путь проклятых, — назвал ее Рой.

Глава 11 ПУТЬ ПРОКЛЯТЫХ

Матерь-церковь учит о спасении души. Старик заставлял меня ходить на службу в кафедральный собор Лерпо почти каждое воскресенье. Я пробовал возражать, ведь в юном возрасте множество гораздо более интересных вещей, чем пребывание в храме. Спрашивал, зачем ночной крысе воцерковленность, о которой в соборе постоянно твердили святые отцы, и как совместить веру в Бога Отца и Бога Сына с почитанием Харуза? Лукаво улыбаясь, Старик пояснял, что без Харуза не будет его магии, и тут же задавал вопрос: как обстояло со спасением души в древние времена, когда люди и не слыхивали о Святой церкви? Я пытался ответить, но все, что приходило в голову, на поверку оказывалось очень неубедительным. Тогда Старик советовал воспринимать службы как часть образования, где вместо зубрежки книг — песнопения священников.

Истинным сыном матери-церкви я так и не стал. Нет, я не отрекался от Бога Отца или Бога Сына, не проклинал Священное писание, но моя жизнь проходила почти без молитв. Я редко вспоминал о Боге, гораздо чаще — о Харузе, а церковники называли его не иначе как демоном из преисподней. Церковь говорила, что упоминание дьявольских имен в мыслях или вслух равно общению с чертом. Души таких людей прокляты, как проклята падшая душа Люцифера и его присных демонов, вурдалаков, оборотней — всей нечистой силы. Но до встречи с отцом Томасом Велдоном инквизиторы мной не интересовались, а я мало кого посвящал в тайны воровской магии и уж совсем не произносил имени Харуза, если кто-нибудь был поблизости.

Впал ли я в смертный грех, обращаясь к воровской магии полузабытого бога из прошлых веков? Проклята ли моя душа? А души жертв вампиров или верных долгу и присяге ратников, чьи мечи унесли жизни десятков врагов? Я не мог ответить на эти вопросы и вряд ли когда-нибудь отыщу способ найти истину. Да и буду ли искать? Обычно жизнь не оставляет времени на высокие материи и толкает к приземленным решениям, чаще всего нужно быстро действовать и не ломать голову над устоявшимся порядком вещей.

В Загорье каждый знает, что укушенный вампиром или раненный когтями и клыками иной нежити обречен на превращение в упыря. Либо он найдет упокоение и обретет спасение своей проклятой души в лоне церкви, а лучше всего спасают души инквизиторы из аббатства Маунт.

Если судить по набожности горцев, позиции конгрегации Вселенской инквизиции в Сумеречье куда сильнее, чем в остальных частях Большого Орнора, не говоря о колониях. Инквизиторов боялись и ненавидели. Скорее по старой памяти, ведь уже сотню лет их окружала лишь кровавая слава былого, а дела нынешние были почти незаметны. Глупо отрицать людскую неприязнь к красным крестам, но только не к северу от Долгого хребта. За горами инквизиторов не воспринимали как неизбежное зло, у них действительно искали спасения душ несчастных родственников или товарищей. Даже Акан решительно отказывался предпринимать что-либо для вызволения Фосса, пока думал, что бывший наемник стал жертвой вампира.

«Проклятые души» доставлялись в аббатство Маунт, располагавшееся в дневном переходе на юго-восток от Бранда. Человек с проклятой душой никогда не возвращался из аббатства. Толстяк рассказывал, что ни родственникам, ни друзьям ни за какие деньги не дозволялось видеться с угодившим в Маунт.

Многие шли туда добровольно. Для меня это было абсолютно непостижимо. Трудно, даже невозможно представить, что по собственной воле можно отправиться в тюрьму до конца своих дней, а Рой говорил об этом совершенно спокойно. В словах толстяка даже послышалась толика благодарности, когда он упомянул, что инквизиторы иногда зовут родню на похороны упокоившихся в стенах аббатства. Горцы не понаслышке знали, что такое нежить, и проявляли полную покорность церкви.

Я изредка косился на Роя, пытаясь заглянуть в его душу. Поднимет ли он руку на церковников, когда дело дойдет до освобождения Оливера? Толстяк не проявлял малодушия, и я практически уверился в нем. Тем более что после долгой скачки в седле мне стало не до размышлений об Акане.

Рой купил двух жеребцов. Высокие крепкие кони спокойно выдержали трехчасовой бег рысью, чего не скажешь обо мне. Я спрыгнул на землю, едва лошадей пустили шагом, чтобы не загнать, и теперь с большим удовольствием шел пешком. Рой предпочел остаться в седле.