Вор

Хрупкое девичье тело все еще вздрагивало у меня подмышкой. Расстроилась. Напридумывала там про семью, про принцев, про свадьбу. В этом опасность девственниц. Я не говорю, что мужик не хочет семьи. Но не так же быстро! Что за херня?! Она мне еще даже борщ не приготовила! И это неважно, что я уже сам…

Единственное, что я придумал, чтобы остановить этот водопад — это нырнуть под одеяло. Отодвинул ее руку, прятавшую от меня маленькую грудь, и провел по ней кончиком языка. Девчонка замерла. Остановилась. Фантазии и претензии с принцами — все это отступает перед физиологией. Она хочет меня, а я… У меня сводит челюсть оттого, как я хочу ее.

Провел языком по всему бархатному холмику груди и обхватил губами мягкий сосок, впрочем, он тут же отвердел. Но уже у меня во рту. Подхватил ее обеими ладонями под спину и пососал сосок, не выпуская его из своих губ. Спина девчонки прогнулась. Ну вот, так-то лучше. Моя девочка не должна плакать. Уж я позабочусь об этом. Я не обделил вниманием второй холмик, с избытком намочив его своей слюной, а потом опустился ниже. Туда, где она так сильно сжимала ножки. Что ж, пора девочку отправить на небеса и показать ей все прелести бытия с настоящим мужиком.

— Нет, пожалуйста, не надо…

Лиза ухватилась ручками за мою лысую голову и опоздала. Я раздвинул ее ноги, подхватил одной рукой круглую маленькую ягодицу и впился ртом в моментально взмокшую промежность. Проник языком в полыхавшую розу ее женского естества и только что наглухо закрытый бутон, раскрылся мне навстречу в полной мере. Ее пальчики уже были на моих плечах, меня же обласкала волна ее неуправляемого возбуждения. Я погружался в нее, пока девичье тело не изверглось ее соком, в несколько слоев покрыв мои губы влагой. В то же мгновение пальчики, цеплявшиеся за мои плечи, ослабли.

Уперся руками в кровать и поднялся к ней:

— Сладких снов, крошка, — сказал и заставил ее губы соединиться с моими, проникнув в ее рот языком и перемешал все наши вкусы. Вот это близость, детка. Я не взял ее, хоть мой член уже разрывался от желания. Лег рядом и, укрыв девчонку по самый подбородок одеялом, притянул к себе. Хотел, чтобы она изменила обо мне мнение и применил самое сильное средство. Дыхание, вздымавшее ее маленькую грудь, практически мгновенно стало ровным — девчонка отпустила все мысли и уснула в моих руках. В отличие от меня. Я теперь не сплю. Раньше, мне бы это показалось достаточным, даже сверх меры внимания, которое я отсыпал девчонке. Раньше, не теперь.

Сейчас мне кажется, что все стало еще хуже. Удавил в себе ничтожный порыв, потянуться за телефоном и заказать для нее самый большой букет цветов, который найдется в этой деревне. По неизвестной причине, мне хотелось увидеть ее искреннюю улыбку. Хотелось, чтобы она утром проснулась на моей груди, смотрела на меня не с испугом, а с нежностью. С такой, которую обычно дарят матери своим сыновьям. Или преданные жены, о которых мы могли мечтать в глубоком детстве и по сказкам. Какой была мать, такой и должна была стать жена. Занять ее место подле мужа. Стать его опорой. Надежным тылом, таким, ради которого мужик жизнь готов отдать.

Самое поганое, что я уже, кажется… Готов. Почти.

Нет. Глупости все это. Или…

Но что она? Только отворачивается и плачет, как будто бы воспринимает меня не своим мужчиной, а насильником. Да пропади оно пропадом!!! Я сжимал и разжимал пальцы и злясь, и мгновенно сдаваясь перед ней, в тот момент, когда она мирно спала даже не подозревая, какая война происходит в том, кто лежит рядом.

Глава 24

— Тише, не шуми, — приложив палец к губам, шепотом велела Боньке. Пес радостно завилял своим куцым хвостиком, как только я выскользнула к нему из спальни. И это еще одно подтверждение того, как сильно я ошиблась, поддавшись ворвавшемуся в мой дом уголовнику. Уголовнику. Это слово не выходит из моей головы, гремит там не переставая, эхом ударяясь о стенки разума и множась, множась, множась на миллионы отголосков. Бонька отказывается входить в мою комнату, где раньше только и ночевал. Не нравится ему наш незваный гость.

А нравится ли он мне?

Через несколько минут после того, как наспех натянула джинсовые шорты и майку, выскочила на улицу, чтобы выгулять измученную ожиданием собаку. Тот, о ком мы оба думали, утром исчез из не моей кровати. Ага, я не могу все это считать своим или нашим. Теряюсь в том, что происходит и в очередной раз поддаваясь этому страшному человеку, все время надеюсь, что наконец-то проснусь и все это окажется лишь кошмаром. Где-то дерзким, смелым, неприятным и… умопомрачительным, но все же сном. Меня не волновало, куда именно испарился Демид. Хоть бы он испарился уже навсегда и больше не возвращался. Пока еще можно хоть что-то исправить, пока никто не знает. Пока ничего не изменилось.