voprosy masteru 5 (СИ)

Генрих провел рукой по старой раме, проверил присутствие всех трещин на ней...Сколько же ночей он провел, стоя у этого окна! Сколько же мыслей, нужных и нет, возникало в его голове, когда он смотрел через пыльные стекла на сад! В детстве он частенько прибегал сюда ночью, и стоял, наблюдая, как меняется погода, спорил сам с собой, после какой по счету песни сверчка начнет всходить солнце... И чуть погодя, бежал в сад за цветами для матери: ведь именно такую цену должен был заплатить проигравший- промокшие от росы ноги и мурашки от утреннего холода по всему телу.

Сегодня был странный вечер: за окном светила луна, мерцали звезды, деревья спали, ветер не будил их своим появлением... Всем людям без исключения должно было казаться, что вечер изумительный, и лишь один Генрих видел, как за окном чернота борется с розовой пеленой. Они сплетались в косы, желая побороть друг друга, разлетались в разные стороны, чтобы затем кинуться навстречу в проникающем ударе. Крутились, вертелись, описывали круги, квадраты, всевозможные фигуры, которым не было названия... И в его душе происходило то же самое.

Ареон, спавший мирно у камина, вскочил и побежал к двери. В комнату вошла Элизабет и потрепала его по челке.

- Добрый вечер, - тихо поздоровалась она с мужем.

- Добрый,- ответил Генрих после небольшой паузы.

- Вы уехали так рано... я искала вас...

- Да. Я не люблю балы.

Она подошла поближе и тихо сказала:

- Анри, простите меня.

Он усмехнулся. Так она его называла впервые. Его всегда раздражало, когда окружающие в попытке повлиять на его отношение к ним, как будто это было возможно, обращались к нему по этому ласковому имени.

- Почему "Анри"?

Она ответила сразу, как на духу:

- Я хотела быть ближе.

- А стали еще дальше, хотя спасибо за откровенность.

- Как мне называть вас? - Спросила она после небольшой паузы.

- Я бы не отказался от имени "любимый". - Усмехнулся он, чувствуя, как в груди закипает праведный гнев, и понимая, что виноватых в том нет. - Элизабет, перестаньте. Идите спать, уже поздно. Вы наверняка валитесь с ног от усталости, а я слишком пьян, чтобы разговаривать с вами.

- Я не усну...

- А я сегодня не в голосе, чтобы спеть вам колыбельную. Как только ваша голова коснется подушки...

- Я не усну, если буду знать, что вы меня не простили.

Он усмехнулся:

- Вот как? Элизабет, я никогда не обижаюсь, я делаю выводы.

- И какой вывод вы сделали? Что, если он неправильный?

- Вы же знаете, что я всегда прав, - иронично рассмеялся он.

- Я тоже не полная дура, и понимаю, что вы напились из-за меня.

- Элизабет, спокойной ночи.

- Нет.

- Идите спать.

- Нет, -ответила она спокойно, но в следующий миг испуганно вскрикнула, так как, желая остановить словесную перепалку, Генрих с размаху расколол бокал с вином о стену, бросив его через всю комнату.

Желая этим жестом испугать Элизабет и поставить точку в сегодняшнем разговоре, он отвернулся от нее, пытаясь сосредоточится на борьбе черного и розового, все еще происходившей за окном. Но почувствовал, как ладони любимой, холодные от волнения, легли на его спину, лоб нашел пристанище где-то в области лопаток, теплое дыхание побежало волной по спине. Ее поведение было таким естественным и трогательным, что Генрих не знал, как ответить на этот жест: развернуться, прогнать, оттолкнуть, уйти самому... или обнять, зарыться лицом в ее волосы, вдохнуть их дурманящий запах? ... Его сомнения развеялись, когда он почувствовал, что рубашка стала мокрой от ее слез. И эти слезы не оставили ему выбора.

За окном черный туман рассеялся и розовая пелена праздновала победу, трубя о ней во все фанфары, а Генрих обнимал жену, пытаясь успокоить.

- Пожалуйста, не прогоняйте меня! - просила она сквозь слезы,- Я сама не понимаю, что происходит со мной.

Он улыбнулся. Глупенькая, растерянная девчонка, которая бродит по лесу в поисках выхода из него- вот кто она. Столько лет прошло, а она все продолжает блуждать, ища выход. И это было его ошибкой: выводя однажды Элизабет из него фактически, он не вывел из него ее душу. Слишком долго единственным знаком, на который она шла, в надежде выйти на волю, был Чартер, продолжающий манить ее напрасными обещаниями любви и верности даже сейчас, даже после того, как покинул: появлялся видимым только для нее одной приведением, маячил сладкими воспоминаниями из детства. Она заблудилась, и в этом не было ничего удивительного: любой бы заблудился на ее месте.

- Элизабет,- тихо шептал Генрих,- скажите, кто я для вас? Ответьте себе только на один этот вопрос, и все встанет на свои места. Вы все поймете, начнете новую жизнь, я сделаю вас счастливой.

- Я постараюсь ответить... У меня получится.

Вечер был действительно странным. Он ранил и тут же залечивал раны, затем снова вскрывал их и снова залечивал. И как только ему это удавалось?

***

- Ты знаешь, что в нашем мире Мастерами могут стать только мужчины. Женщины отвечают за совсем другие стороны жизни. Они растят наших детей, обустраивают очаг, выращивают овощи для питания всей нашей расы... Так было всегда. Ты не задумывался, почему?

- Задумывался,- кивнул Себастиан.