Вопрос и ответ

Зданий вокруг становится все больше и больше. Зданий, но не людей.

— Не ушли, — отвечает рыжему другой, с большим животом. — Прячутся.

— Без армии как-то жутко, — продолжает рыжий. — Без солдат, марширующих по улицам…

— Теперь мы тут маршируем, рядовой, — говорит Иван. — Мы — тоже солдаты.

Мы проходим мимо домов с закрытыми ставнями и лавок с занавешенными витринами, мимо безлюдных улиц — ни пешеходов, ни мопедов, ни телег. Из-за закрытых дверей вырывается Шум, но он вполовину тише обычного.

И пропитан страхом.

— Они знают, что дело неладно, — говорит Тодд. — Почуяли приближение войны, которой так давно ждали.

Я оглядываюсь по сторонам. Окна вокруг темные, нигде ни единого любопытного лица — никому не интересно, что это за девчонку с переломанными ногами везут на лошади в центр города.

А потом дорога поворачивает, и впереди возникает собор.

— Ох ты надо ж! — охает рыжий, и все резко останавливаются.

— Вы умудрились выжить после такого?! — спрашивает пузатый Тодда. — Похоже, на вас и впрямь Божье благословение.

Колокольня уцелела, но едва балансирует на вершине шаткой лестницы из кирпичей. Две стены главного здания тоже стоят нетронутые, включая ту, в которой было круглое витражное окно.

Но все остальное…

Все остальное превратилось в груду камней и пыли.

Даже сзади видно, что большая часть крыши провалилась внутрь, а остальные две стены вышибло на дорогу и площадь перед собором. Арки опасно накренились, двери сорвало с петель, внутреннее убранство лежит на виду у всех, сверкая в последних лучах заходящего солнца.

И нигде ни одного солдата.

— Его что, никто не охраняет? — спрашивает рыжий.

— Очень на него похоже, — отвечает Тодд, разглядывая собор и словно надеясь увидеть внутри мэра.

— Если он вообще там, — добавляет Иван.

— Там, — кивает Тодд. — Поверьте мне на слово.

Рыжий начинает пятиться.

— Нет уж, я туда не пойду, — бормочет он. — Это самоубийство. Я не пойду.

Бросив на собор последний перепуганный взгляд, он кидается наутек по улице, которой мы пришли.

Тодд вздыхает:

— Кто еще?

Солдаты переглядываются, гадая, зачем вообще сюда пришли.

— Он и вас заклеймит, — говорит Иван, кивая на меня.

Я задираю рукав и показываю всем железный браслет. Кожа вокруг все еще красная и горячая. Похоже, инфекция попала, и целебные кремы с ней не справляются.

— А потом превратит вас в рабов! — продолжает Иван. — Не знаю, как вы, а я не за этим пошел в солдаты.

— И зачем же? — спрашивает его один из стражников, хотя ответа явно слышать не хочет.

— Мы его схватим и станем героями, — говорит Иван.

— Героями с лекарством, — кивает пузатый. — А тот, кто распоряжается лекарством…

— Хватит разговоров, — перебивает его Тодд, и я слышу в его Шуме неловкость и недовольство словами пузатого. — Вы готовы помочь или нет?

Солдаты переглядываются.

И вдруг Тодд повышает голос.

Повышает так, что его вопрос звучит как приказ.

Повышает так, что даже я вскидываю голову.

— Я спросил: вы готовы?

— Да, сэр! — хором выкрикивают стражники и удивленно переглядываются, как будто сами не ожидали от себя такого ответа.

— Тогда вперед!

И солдаты снова начинают печатать шаг по мелкому гравию — вниз по небольшому склону, к собору, который становится все ближе и больше.

За деревьями слева от нас возникают холмы на южном горизонте.

— Святый Боже! — выдыхает пузатый.

Даже отсюда можно увидеть марширующую вдалеке армию: огромная черная рука, взбирающаяся по слишком узкой дороге на вершину холма, навстречу «Ответу».

Я смотрю на заходящее солнце.

— Осталось около часа, — говорит Тодд. — Может, меньше.

— Ли не успеет…

— Может, и успеет. В лесу должны быть тропинки.

Змея армии ползет вверх по склону. Солдат так много, что «Ответу» нипочем не выстоять, если дело дойдет до настоящего сражения.

— Мы не можем проиграть, — говорю я.

— И не проиграем, — кивает Тодд.

Мы подходим к собору.

Идем вдоль северной стены — она сильней всего пострадала от взрыва и обвалилась прямо на дорогу.

— Помните, — бормочет Тодд солдатам, пока мы пробираемся через обломки, — вы ведете двух пленников на встречу с президентом, как вам и приказывали. Ни о чем другом не думайте!

Мы идем дальше. Каменные завалы вокруг такие высокие, что за ними ничего не разглядеть. Мэр может быть где угодно.

Мы сворачиваем за угол туда, где раньше был фасад. Вместо него теперь зияющая дыра, сквозь которую видно внутренние помещения, колокольню и круглый витраж. Солнце за нашими спинами светит прямо сквозь цветное стекло. Наверху просматриваются комнаты с обрушившимися стенами и полами. Среди камней щебечут иволги: они копошатся в объедках и кое чем похуже. Основная часть здания накренилась, как будто неожиданно устала и вот-вот может упасть без сил.

А внутри…

— Никого, — говорит Иван.

— Поэтому и охраны не было. Он ушел с армией.

— Нет, — отрезает Тодд, хмурясь и оглядываясь по сторонам.

— Тодд, — тихо говорю я, чуя неладное…

— Он лично велел нам привести Тодда, — говорит Иван.

— Тогда где он? — спрашивает пузатый.

— О, я здесь!