Вопрос и ответ

— Ты тут ни при чем, девочка, — шепчу я, гладя ее по носу.

Мы стоим невдалеке от ворот, которые все еще охраняет Иван, все еще пытаясь поймать мой взгляд. Я слышу, как он тихо повторяет мое имя в своем Шуме.

Но не обращаю внимания.

— Это было жестко, — наконец выговаривает Дейви, стараясь прочесть мой Шум, мои мысли, но я делаю их как можно более плоскими.

Я ничего не чувствую.

Мне плевать.

— Смотрю, ты крутой стал, — насмешливо говорит он, не слушая нытье Урагана, который тоже клянчит яблоко. — Даже не поморщился, когда…

— Господа, — говорит мэр, выезжая из ворот. В одной руке у него длинный тяжелый мешок.

Иван встает по стойке «смирно».

— Па! — здоровается Дейви.

— Она умерла? — спрашиваю я, не отрываясь от Ангаррад.

— Ну что ты, какой нам смысл ее убивать, — отвечает мэр.

— А выглядела, бутто умерла, — говорит Дейви.

— Только потеряла сознание. Так, у меня для вас новая работа.

Слова на секунду повисают в воздухе — новая работа.

Я закрываю глаза. Я — круг, круг — это я.

— Да хватит уже это повторять!!! — орет на меня Дейви.

Но мы все слышим ужас в его Шуме, страх перед отцом и перед новой работой, страх, что он не сможет…

— Задавать Вопросы тебе не придется, не бойся, — заверяет его мэр.

— А я и не боюсь, — слишком громко отвечает Дейви. — Кто сказал, что я боюсь?

Мэр бросает мешок нам под ноги.

Я узнаю очертания.

Дейви с ужасом смотрит на мешок. Даже ему стало дурно.

— Только заключенных, — говорит мэр. — Чтобы враг не сумел незаметно просочиться.

— Ты хочешь, чтобы мы?.. — Дейви потрясенно смотрит на отца. — Живых людей?!

— Не людей, — возражает мэр. — Врагов государства.

Я все еще пялюсь на мешок.

Хорошо знакомый нам обоим. Мешок с щипцами и связкой железных лент.

30 ЖЕЛЕЗНАЯ ЛЕНТА

[Виола]

Только я запустила таймер и повернулась к госпоже Брэтит — сказать, что все готово и можно уходить, — как из кустов за нашими спинами вываливается женщина.

— Помогите, — говорит она так тихо, словно и не видит нас, а просто умоляет Вселенную о помощи.

И падает наземь.

— Что это за дрянь? — спрашиваю я, доставая еще один пластырь из набора для оказания первой помощи, который мы спрятали в телеге. Раскачиваясь туда-сюда на тряской дороге, я пытаюсь хоть как-то обработать ее раны.

На предплечье женщины — железный браслет, такой тугой, что кажется, он врос в кожу. Кожа воспаленная и красная, я буквально чувствую исходящий от руки жар.

— Ими раньше клеймили скот, — отвечает госпожа Брэтит, злобно подстегивая быков. Мы мчимся по дорожкам, вовсе не предназначенным для такой быстрой езды. — Вот сволочь!

— Помогите, — шепчет женщина.

— Я вам помогаю, — говорю я. Ее голова покоится на моих коленях. Я обворачиваю повязкой железную ленту и замечаю выбитый на ней номер.

1391.

— Как вас зовут? — спрашиваю я.

Но глаза у нее полуприкрыты, и она лишь повторяет:

— Помогите.

— Откуда нам знать, что она не шпион? — спрашивает госпожа Койл, скрестив руки на груди.

— Господи! — огрызаюсь я. — Есть у вас сердце или нет?

Она мрачнеет:

— Мы должны быть готовы к любым уловкам.

— У нее заражение, руку уже не спасти, — говорит госпожа Брэтит. — Если она и шпион, вернуться в город она сможет не скоро.

Госпожа Койл вздыхает:

— Где вы ее нашли?

— Рядом с новым министерством Вопросов, о котором нам докладывали, — отвечает госпожа Брэтит, хмурясь еще сильней.

— Мы подложили бомбу в здание небольшого склада неподалеку, — говорю я. — Ближе подобраться не удалось.

— Силы небесные, Никола, он их клеймит!

Госпожа Койл потирает пальцами лоб:

— Знаю.

— Нельзя эту ленту просто вырезать? — спрашиваю я. — А рану потом вылечить?

Госпожа Брэтит качает головой:

— Лента обработана специальными веществами, которые не дадут ране затянуться. В этом суть: снять клеймо нельзя, если не хочешь истечь кровью. Это навсегда. Навсегда.

— О, боже…

— Мне надо с ней поговорить, — заявляет госпожа Койл.

— Сейчас там Надари. Возможно, она придет в сознание перед операцией.

— Тогда идем.

Целительницы направляются в сторону палатки-лазарета. Я иду за ними, но госпожа Койл останавливает меня строгим взглядом:

— Тебе с нами нельзя, дитя.

— Почему?

Но они молча уходят, оставляя меня одну на холодном ветру.

— Ты цела, Хильди? — спрашивает Уилф. Я хожу среди его быков, пока он гладит их натертые сбруей шеи и спины. Уилф, говорят они.

Других слов от них я не слышала.

— Ага. Правда, ночь выдалась тяжелая. Мы спасли женщину, у которой на руке было клеймо из железного обруча.

Уилф ненадолго погружается в раздумья, а потом указывает на железные полоски, оковывающие ногу каждого быка:

— Такие штоль?

Киваю.

— На человеке?! — Он присвистывает.

— Жизнь в городе меняется, Уилф, — говорю я. — Меняется к худшему.

— Знаю, — отвечает он. — Скоро мы кой-чего устроим, и тогда все кончится. Так или иначе.

Я удивленно смотрю на него:

— Ты знаешь, что она задумала?

Уилф качает головой и поглаживает железную ленту на ноге быка. Уилф, говорит тот.

— Виола! — окликает меня женский голос с другого конца лагеря.

Через темную поляну к нам стремительно шагает госпожа Койл.