Воплощение снов

«Но Энрике вовсе не сморкался ни в какой рукав!» — выпалила Кассандра и покраснела как рак, поняв, что выдала себя с головой. Баронесса успокаивающе улыбнулась, коснувшись пальцами ее локтя. Потом оглянулась на ярко освещенные окна первого этажа, поднялась со скамьи и протянула дочери руку.

«Пойдем прогуляемся по саду, Кэсси, — сказала она. — Посекретничаем немного… Мы ведь с тобой так давно не виделись!..»

Та, неуверенно улыбнувшись в ответ, кивнула. Они долго бродили, обнявшись, по темному саду, и Кассандра, ободренная спокойным молчанием матери, все говорила и говорила: о Даккарае, об Энрике… Осмелев, она вспомнила даже о том, как он обнимал ее на спине каменного дракона — и поздно спохватилась, что слишком уж дала волю языку. Конечно, то объятие было совершенно невинным, а Энрике за все время своих ухаживаний ни разу не пытался поцеловать ее, но все-таки… Кассандра смутно догадывалась, что порядочной девушке не стоило бы даже просто оставаться наедине с кавалером в такой ситуации. И уж во всяком случае еще меньше ей следовало потом об этом болтать.

Однако баронесса не стала сердиться.

«Так случается, моя дорогая, — выслушав дочь, мягко сказала она, — и поверь, ты не сделала ничего дурного — так же, вполне возможно, как не сделал этого тот молодой человек. Видишь ли, Кэсси, влюбленность — прекрасное чувство, но это еще не любовь. Ветер унесет листья, но ничего не сможет сделать с камнем: так и влюбленность может улетучится в один миг из-за сущего пустяка, тогда как истинное чувство его даже не заметит!.. Взять хотя бы твоего папу — видят боги, я люблю его всем сердцем, но разве он идеал? Вовсе нет. Но он бесконечно мил мне со всеми его недостатками, и даже сморкайся он не туда, куда следует, это не помешало бы мне любить его… Так и твой Энрике — конечно, я верю, что он умеет пользоваться платком, — тут баронесса улыбнулась, — и не сомневаюсь, что это в высшей степени достойный юноша. Однако достойных много. Просто этот — не твой человек, Кэсси, вот и всё».

В ту ночь Кассандра уснула с легким сердцем и умиротворенной улыбкой на губах. Вина перед Энрике, не дававшая ей покоя, совершенно рассеялась после откровенного разговора с матерью — которая, в свою очередь, испытала немалое облегчение, узнав, что старшему сыну барона Д'Освальдо не суждено стать ее зятем. Инес желала дочери счастья, но слишком хорошо помнила, что значит не иметь ни гроша за душой, а род Освальдо был столь же древен, как род Алваро — и, увы, так же беден.

«Слава богам, что всё так удачно сложилось, — думала Инес, тем же вечером сидя у камина в малой гостиной напротив мужа. — Д'Освальдо прекрасные люди, но… К счастью, есть и другие» Она вспомнила, как недавно в саду Кассандра, разрешив все свои сомнения и успокоившись, вновь принялась щебетать о Даккарае, об учебе, о новых подругах — и о некоем «Клиффе», которому, судя по ее звонкому смеху, хватило ума не форсировать события. Баронесса одобрительно прищурилась. Она понимала, что ее младшая дочь, несмотря на свои почти уже семнадцать лет, в чем-то еще ребенок. Кассандра пока не готова к любви, и сейчас ей нужен не муж, а товарищ по играм — который, впрочем, со временем имеет все шансы предстать перед ней в новом свете, коль уж она так быстро к нему привязалась.

Инес Д'Элтар искоса бросила взгляд на супруга, с головой ушедшего в чтение газеты, сделала маленький глоток персиковой настойки и протянула, словно бы размышляя вслух:

— Вэдсуорт… Такая знакомая фамилия, Руэйд, а я никак не могу припомнить, где я ее слышала! Может, вчера, у графини де Тайлез?..

— Вряд ли, — отозвался из-за печатного разворота барон. — По-моему, де Тайлезы — одни из немногих, кто не состоит с Вэдсуортами хоть в каком-то родстве… Удивительное семейство. Думаю, если собрать вместе всех Вэдсуортов, получится целая армия.

— О, — сказала Инес. — Так ты их знаешь?

— Ну конечно. И ты тоже — их роду принадлежат крупнейшие угольные карьеры севера. Черная долина, Инес!

— О! — повторила жена. И, опустив ресницы, молча улыбнулась. Да, Черная долина — это было совсем другое дело.

* * *