Воображаемые девушки

Локоть Лондон упирался мне в бок, ее бедро прижималось к моему, больно вонзаясь в меня косточкой. Когда я коснулась ее, она оказалась ледяной, выглядела при этом еще худосочнее, чем раньше, словно между кожей и костями ничего не осталось.

Центр нашего городка был маленьким, но само поселение растянулось по горам и долинам, которые простирались у подножия гор. Оно раскинулось вдоль водохранилища, которое когда-то поглотило городок Олив и другие города, названия которых я не знала, потому что Руби никогда их не произносила.

Вечеринка, на которую мы направлялись, проходила за границами города. Хай-Фолз относился к другому школьному округу. Руби не часто туда ездила, если ездила вообще.

Пока мы ехали, Лондон прошептала мне:

– Что происходит между вами с Оу? Вы спите?

Я отвела глаза.

– Спите? – спросила она громче, перекрикивая музыку.

Я шикнула на нее, но Оуэн даже не обернулся. Он вообще ни разу не обернулся с тех пор, как сел в машину.

Я не хотела говорить об этом здесь и сейчас, особенно когда Оуэн так близко, но, пока придумывала подходящий ответ, поняла, что, пока мы шушукались, разговор свернул в другое русло. Даже через громкую музыку и порывы ветра, задувающие в открытое окно, я слышала, как парни говорили о ней, о моей сестре.

– …видел ее недавно, – говорил парень за рулем, – класс!

– …клянусь, она была голой, – говорил парень, сидящий рядом со мной.

Ветер обрывал их слова, невозможно было уловить фразы целиком.

– …сказал ей выйти из воды… – Парень, сидящий у окна, добавил узнаваемый жест рукой.

Один Оуэн молчал; сидел и смотрел в окно на проносящиеся мимо деревья. Он не защищал ее, но хотя бы не говорил, что хочет залезть к ней в трусики. Зато остальные ничего не стеснялись.

Ветер перебрасывал их смех по машине, швыряя его мне в лицо.

– Вы говорите о моей сестре? – крикнула я через ветер.

Они не отрицали.

– Нас нельзя за это винить, – сказал один из парней на заднем сиденье, – она просто офигенная телка!

– Я слышал, что она ненасытна в постели, – добавил другой.

Я закрыла уши, чтобы заглушить эти грязные слова и не видеть грязных картинок, которые они вызывали в моем воображении. Ложь. Ложь, ложь, ложь.

Я привыкла, что парни говорили, как любят ее, признавались, что хотят, чтобы она вышла за них замуж и родила им детей, – слащаво-сентиментальные вещи, о которых парни обычно молчат, но здесь все было только на физическом уровне. Они сделали из нее обычную шлюху, в которой не было ничего особенно. И Руби была кем угодно, они даже половину себе представить не могли, но только не такой.

– Заткнитесь! – заорала я. – Заткнитесь!

Парни замолчали, но Лондон, увидев, как сильно я расстроилась, вдруг неожиданно оживилась. В ее глазах появился какой-то новый свет, губы исказила жестокая усмешка.

– Ты разве не слышала? Все так о ней говорят. Все время, – прошептала она мне прямо на ухо.

Пока она произносила это, в моем сознании вспыхнули слова самой Руби, проскользнули внутри меня, в то время как я ощущала ухом холодные губы Лондон.

– Оставайтесь в городе, – говорила нам с Лондон Руби. – Никуда не уезжайте.

Поэтому она так говорила? За пределами влияния моей сестры Лондон превращалась в какого-то другого человека, каким была внутри, – грубого и жестокого?

А мальчишки? Неужели все, абсолютно все, ополчились против нее?

Я не могла отодвинуться ото рта Лондон, даже если бы постаралась: в машине было очень тесно.

– Почему тебя так сильно беспокоит, что говорят о Руби? – уже громче, чтобы перекричать ветер, говорила Лондон. – Все в городе ненавидят ее, разве ты не знаешь?

– Это неправда.

– Правда. – Я едва узнавала ее: с таким довольным видом на костлявом лице выплевывала она ложь о моей сестре. – Она постоянно сует свой нос в мои дела. Ты даже представить себе не можешь, что она заставляет меня делать. Она управляет моей жизнью. Иногда я тоже ее ненавижу.

И тут я сказала то, чего не должна была говорить:

– Она может отправить тебя обратно. Но ты ведь этого не хочешь, правда?

– Куда обратно?

– Обратно в…

Лондон притихла, ожидая ответа.

– …реабилитационную клинику, – закончила я.

Лондон рассмеялась.

– И как она это сделает?

Но я продолжала:

– Ты не можешь ее ненавидеть. Если бы не она, тебя бы даже здесь не было.

– И что это должно означать?

– Тебя не должно здесь быть, Лондон! – закричала я на нее. – Ты должна целовать Руби ноги. Должна благодарить ее и называть святой. Ты даже не должна была остаться в живых.

Лондон ничего не понимала.

– Ну, спасибо, сучка, – сказала она и снова начала смеяться, как будто это была какая-то шутка, известная всем, кто сидел в машине. А потом она сказала, что я шлюха, раз переспала с Оуэном, и что все об этом знают и так говорят, и что я совсем как Руби, только даже наполовину не такая красивая, и тогда я набросилась на нее, обхватила рукой ее рот и приказала заткнуться. И не из-за того, что она назвала меня некрасивой, а из-за того, что говорила о моей сестре. Если честно, я думала, Лондон укусит меня, но она лишь начала кричать.