Воображаемые девушки

– На что ты там смотришь?

Она почесала свои тощие руки и вслед за мной посмотрела на… пустое место на тротуаре перед ювелирным магазином. Перед витриной больше никого не было.

– Отстойное место, – сказала Лондон. – Они повышают цены из-за туристов. Но готова поспорить, Руби достанет тебе что-нибудь оттуда, если ты попросишь ее…

– Да ну!

Я понимала, что должна испытывать хоть какие-то эмоции – этот вихрь из ярких цветов и волос, удаляющийся по тротуару, все-таки был моей матерью, биологической матерью и все такое. Я не хотела иметь ничего общего с отцом, так что если бы у меня не было Руби, она была бы всем, что у меня есть.

Она хотела повидать меня; мне следовало тоже хотеть повидать ее.

– Все уже на стадионе, пойдем, – позвала меня Лондон.

Она взяла меня за руку, и мне тут же пришло в голову, что моя рука холодела лишь уже от того, что Лондон держала ее в своей, даже сводило суставы в пальцах. Она повела меня через Грин, прочь от моей матери, с которой я все равно не хотела общаться, и мы оказались на стадионе прежде, чем я набралась смелости спросить, кто это «все».

Ответ на мой вопрос уже ждал меня: Оуэн и кучка его друзей.

Я вспомнила, что подростки часто приходят на стадион, чтобы заняться сексом. Руби говорила, что если прийти сюда в любую летнюю ночь и пройти вдоль поля для софт-бола к темнеющим рядам трибун, то можно услышать сосущие звуки поцелуев, которым аккомпанируют сверчки.

Может, об этом думал Оуэн? Может, он попросил Лондон привести меня сюда именно по этой самой причине? Повернувшись спиной к своим друзьям, он улыбнулся мне, как будто был уверен, что я буду только «за», что, хотя еще не стемнело, соглашусь проскользнуть с ним под трибуны, где мы не будем говорить о том, что все это значит и что случится завтра.

Наверное, он думал о какой-то другой мне. Наверное, у него сложилось ошибочное представление.

Руби не предложила бы мне вернуться в город, узнай она об этом. Я шла по опасной территории – Руби бы точно не хотела, чтобы я ступила на нее. Но она не знала, как далеко я уже зашла.

– Привет, – сказал Оуэн, подойдя ко мне, и отвел меня подальше от остальных. – Я хотел поговорить с тобой.

– О чем?

Мы приближались к беседке, любимому месту моей сестры. Я думала о том, как она разговаривала с парнями: достаточно было одного слова, и они уже следовали за ней. Так было с любым. Иногда она выбирала того, кого не следовало выбирать. Она пикировала на свою добычу, выхватывала их у их девушек, а потом скидывала обратно, и у них в голове был туман.

Но Оуэн не стал входить в беседку. Он остановился, обернулся на парней, а потом сказал:

– Я хотел сказать, что мы никому не должны рассказывать о том, что произошло.

– Я… я и не собиралась.

– То есть нельзя рассказывать об этом ни Лондон, ни твоей сестре, вообще никому.

– Твоим друзьям, ты имеешь в виду.

Он кивнул.

– Но особенно твоей сестре.

На какую-то секунду он показался мне испуганным, но потом на его глаза упали волосы, и я больше не могла видеть, что в них.

– И что, ты думаешь, она сделает? – спросила я.

Он не стал отвечать.

– Нам лучше вернуться. Пока они что-нибудь не надумали себе.

Перед глазами возник его образ – и исчез так быстро, что я даже глазом не успела моргнуть. Он лежит на спине в ночи, под лучной, покалеченный и бездыханный. Или еще лучше: та же луна и он, но на этот раз Оуэн погружается в глубокую воду, и рядом нет лодки, за которую можно ухватиться. Потом я отбросила от себя эти мысли и перестала думать о насилии над ним, из-за которого я могла бы попасть в тюрьму.

– Что? – спросил он, увидев, что я не двигаюсь.

И тут мы услышали сигнал клаксона и заметили красную машину у края поля. Из окна, растопырив руки, высовывалась Лондон. В машине были полно парней и дыма от сигарет; шум и запах от них протянулся к нам через траву.

– Оу! Хлоя! – стараясь привлечь наше внимание, закричала Лондон. – Вы с нами или как?

Оуэну большего было и не нужно. Он уселся в машину, на сиденье рядом с водителем, и никто даже не стал спорить с ним. Мне пришлось тесниться на заднем сиденье с Лондон и еще двумя парнями. Все случилось так быстро (так бы я сказала, если бы мне пришлось отчитываться перед своей сестрой), так быстро, что я поняла, что мы выехали из города, только когда машина свернула на Двадцать восьмое шоссе и понеслась в противоположную сторону от водохранилища, а не к нему. Я ничего не понимала до тех пор, пока не подняла голову и не увидела, как мы проносимся под светофорами. Мы уезжали из города, а я обещала Руби, что не буду этого делать – как обещала, что не будет этого делать, и Лондон.

– Куда мы едем? – спросила я у Лондон.

– На ту вечеринку, – сказала она так, как будто я была в курсе.

– Что за вечеринка?

– Да ты знаешь. На скалах в Хай-Фолз. Зачем, думаешь, я тебе написала? Почему не поехать туда уже сейчас и не начать выпивать?

Похоже, все в машине были в курсе, куда мы направлялись. Парень за рулем был мне не знаком, но он, видимо, знал меня, потому что спросил про мою сестру. Я пообещала себе позвонить ей, как только мы доберемся до места, рассказать все, но потом.