Волшебство не вызывает привыкания 4

— Привет, Солод. Смотрю, ты тут явно не скучал…

— Это герой нашего города! — отрезала женщина-медработник. — Немедленно покиньте палату, а не то я охрану вызову!

— Жень?

— Да, разберусь.

Парень снова продемонстрировал гербовую бумагу, но впечатления это на медработницу не произвело.

— Да мне плевать, не видите — он умирает! Что вы от него хотите?!

— Спасти.

От скепсиса её аж перекосило, но я уже сел рядом на жёсткую деревянную табуретку. Выглядел Солодухин очень плохо, хоть и набил два новых уровня, достигнув шестнадцатого. От таких ран он наверняка бы уже отошёл в мир иной, если бы не упрямство здешнего персонала и солидная прокачка Телосложения. Судя по причитаниям медработницы, тёмный истребитель участвовал в той самой самоубийственной вылазке, что позволила отсечь часть демонической орды. Но всё равно от него осталось слишком мало, чтобы рассчитывать на обычную человеческую регенерацию. Нужно что-то помощнее…

Я взглянул на свою зелёную руку и уточнил у тётки:

— Вы умеете переливание крови делать?

Та осеклась на середине очередной тирады и выпучила на меня глаза:

— Чего?

— Мне нужно обменяться с ним кровью, это может его спасти.

— И думать не смейте, я не позволю! — взвизгнула она.

— Ясно. Значит, не можете.

Женщина дёрнулась было к двери, но дорогу ей перегородил Женя с автоматом наперевес.

— Советую вам сотрудничать, гражданка.

Она испуганно икнула и отступила на шаг.

— Я просто…

— Помогите нам, пожалуйста! — включила «доброго полицейского» Ира. — Вы же видите, что Тимофей не обычный человек. На нём всё заживает просто на глазах.

Для наглядности ко мне подошла Аня и ловко пырнула под рёбра ножом, который извлекла из-за высокого голенища ботинка. Я хоть и привык к боли, но едва не прикусил себе язык. Бывшая воспитанница детдома выдернула клинок и продемонстрировала ошарашенному медику затягивающуюся рану. На секунду мне показалось, что у тётки глаза вот-вот вывалятся и нам понадобится новый медик, а то и вся реанимационная бригада разом.

— Видите? Даже шрама не осталось.

— Х-хорошо…

Ребята подтащили пустую кровать поближе и я улёгся рядом с Солодом, поморщившись от рези в боку. Никому бы не советовал встречаться с Аннушкой в тёмном переулке.

Женщина, уже не сильно отличающаяся от замороченного светочем зомби, воткнула мне в вену иглу с катетером и подсоединила его к системе, что питала организм Солодухина. Дальше пошло подкручивание всяких хитрых зажимов и прочая регулировка, на которую я уже не обращал внимания. Кровь выходила из меня очень неохотно, хотя ребята подложили под ножки моей кровати несколько журналов, найденных Ирой в коридоре, чтобы сделать её повыше.

Пришлось закрыть глаза и сосредоточиться на собственном организме. Убедить его, что так надо. Поначалу дело шло туговато, но я продолжил мысленно напирать, и вскоре у нас Солодом всё-таки установился общий кровоток. Меня тряхнуло, будто от удара током, а состояние здоровья резко пошло вниз, будто во мне тоже пару лишних дырок просверлили. Вены начали протестующе пылать огнём, начиная от руки, и быстро распространив жар по всему телу.

— Дайте свет! — прошипел я сквозь стиснутые зубы.

Аня даже не стала тянуться к шторам, просто телепортировала куда-то к чертям весь оконный проём с куском прилегающей стены. А Ира снова пулей выскочила из палаты, и через несколько секунд вернулась с небольшим фикусом в горшке. Вот умничка! Похвалить вслух я уже не успел — перед глазами всё закружилось, как бывает с дикого перепоя, и меня куда-то понесло. Лишь на самой грани слышимости проскользнули встревоженные голоса ребят, после чего смолкли окончательно.

Я очутился посреди безликого пустыря, вокруг которого бушевал серый вихрь. Всё вокруг было нечётким и размытым. Неподалёку смутно проступали очертания мощной человеческой фигуры, стоявшей на коленях. Я сосредоточился на ней и понял, что это Солод, а склонился он над простеньким деревянным крестом, торчавшим из небольшого холмика. Земли здесь не было — одна лишь серая пыль, легко уносимая ветром.

Бывший военный имел здесь конечности, но потерял нечто гораздо важнее.

«Твои?» — спросил я мысленно, не сумев произнести вслух ни звука.

«Да», — ответил он, не оборачиваясь. — «Зачем пришел?»

«Помощь нужна, очень».

«Я своё уже отвоевал, оставь меня…»

«Прости, но они никуда не денутся, а ты ещё можешь помочь живым», — продолжал я настаивать.

«Я не хочу уходить отсюда…»

«Там дети, Солод! Их в жертву принесут, если ничего не сделать! Перестань жалеть себя и подумай о других!»

«Тебе легко говорить», — покачал он головой.