Волшебный час

А Бонни Спенсер вовсе не выглядела раздраженной. И уж как пить дать не тянула на Мисс Элегантность, особенно рядом с этой псиной, безмятежно развалившейся у ее ног. Внешность? Куда там — ничего выдающегося. Из тех, что больше похожи на парней. Высокая, около метра семидесяти, широкоплечая и очень складная, наверное, как все девушки в том городе, где все говорят друг другу: «Такие вот дела». В общем, ничего особенного — приятелям не похвастаешься. Не больно-то есть на что поглядеть. Но странное дело: я не мог оторвать от нее глаз.

У нее были потрясающие волосы: темные и шелковистые, стянутые в конский хвост на затылке. А остальное, в смысле, черты лица… Смеющиеся морщинки в уголках глаз. Здоровый румянец, какой чаще бывает у мужчин, чем у женщин. Персиковый загар, свойственный светлокожим, проводящим много времени на воздухе. Другими словами, Бонни Спенсер с теннисными туфлями в руке напоминала мне заурядную девчонку из института, с которой ты все собирался, но так и не нашел времени познакомиться. Крупная, энергичная, спортивная бой-баба, вроде тех, что всю зиму смахивают пыль с клюшки и грезят об открытии нового сезона по хоккею на траве.

С одной только оговоркой: она была уже далеко не девочкой. Сильное тело и блестящие волосы вводили в заблуждение. На первый взгляд я дал бы ей тридцать с небольшим. Но на шее было слишком много морщин, и губы были бледноваты. Ей было ближе к сорока, а может быть, и все сорок.

Я все никак не мог представить ее рядом с Саем: этот союз казался мне невероятным. Аккуратный, шикарно одетый, холеный мистер Спенсер, счастливый обладатель расписного кафеля цвета морской волны, и рядом с ним — крупная, типично американская Бонни. Вот такая, как сейчас, — стоящая на дощатом полу милого, но определенно ничем не примечательного старого, просоленного морскими ветрами дома. Вся штука заключалась не в том, почему Сай бросил ее, а в том, как такому человеку вообще могло прийти в голову на ней жениться.

Она опять уставилась на меня. У нее были темно-голубые глаза, слишком таинственные для женщины ее типа. Я заглянул в них и вновь прочел в глубине: зачем ты пришел?

— Миссис Спенсер?

— Ради Бога, — сказала она смущенно, — просто Бонни.

И тут — р-раз! — и у нее изменилось настроение. Она вдруг неожиданно и без перехода стала приветливой. Улыбнулась, бесхитростно и широко, демонстрируя отличные белоснежные зубы, один из которых слегка заходил на другой. Как будто ее родителям не хватило денег заплатить ортодонту за исправление именно этого зуба.

Что скрывать — приятно, когда тебе так тепло и по-доброму улыбаются. Но какого черта она вообще улыбается? Какого дьявола она тут искрится? Что она думает, я собираюсь тут делать? Спросить, что ли, прямо в лоб?

— Вы уже знаете, что произошло с вашим бывшим мужем, Симором Спенсером?

— О Господи, — выдохнула она.

Улыбка сошла с ее лица. Брови, похожие на птичьи крылья, сомкнулись. Эти брови тоже подразумевали более утонченную женщину.

— Я услышала об этом в десятичасовых новостях. В одной из этих жутких передач о знаменитостях, которые никому, кроме телевизионщиков, не известны. Только на этот раз про Сая.

На мгновение ее лицо выразило смятение, присущее среднестатистическому гражданину, реагирующему на известие об убийстве: искра ужаса, а потом вспышка непонимания.

— Вам, наверное, это не впервой, а мне просто не верится. — Ее голос был исполнен негодования. — Мне так жаль.

Пожалуй, перебор с этим негодованием. Дело в том, что я в отделе убийств давно. По работе я каждый день сталкивался с людьми в различных состояниях: растерянных, возбужденных, убитых горем, безучастных. В общем, что-то было не так с Бонни Спенсер. Во-первых, ее «мне так жаль» было слишком искренним; это трудно объяснить, но даже самый бесхитростный человек не обращается с копом столь доверительно.

И вот еще что: пока мы стояли в дверях, у нее раз двадцать изменилось настроение. И если бы она просто вела себя так, как будто очнулась от дремоты и пыталась совладать с эмоциями, чтобы трезво взглянуть на вещи. Нет, она словно прикидывала, как получше продемонстрировать мне чувства, подобающие ситуации.

Как я об этом догадался? Да любой детектив хорошо знает, когда отключить мозги и настроить интуицию. Тут я брюхом чувствовал: с этой бабой что-то неладно.

Так неожиданно для самого себя, вместо обычного интервью с бывшей женой убитой знаменитости и достраивания уже готовой гипотезы, я не на шутку встревожился и навострил уши.

— Может, вы зайдете в дом? — спохватилась она.

— Благодарю.

Дом у нее был добротный и просторный, в нем хватило бы места для целой фермерской семьи. Я последовал за Бонни в просторную кухню (собака — тоже) и, разумеется, сказал: «идет», когда она предложила кофе. (Мы никогда не отказываемся от чашечки кофе, особенно в трудных делах. Когда говоришь «да», люди чувствуют себя лучше, расслабляются, становятся более открытыми. К несчастью, каждый второй норовит напоить тебя жижей, напоминающей дерьмо комнатной температуры, но чем не пожертвуешь ради благой цели!)