Волонтер девяносто второго года

— Не могли бы вы, сударь, объяснить мне, чем взволнован собравшийся на площади народ? — прибавил он.

— Тем, что уже два дня в окрестностях города происходит передвижение войск. Говорят, войска должны охранять карету с большой суммой казенных денег, и это беспокоит горожан.

Офицеры снова переглянулись.

— Можно ли добраться до Нёвийи, минуя город? — спросил другой офицер.

— Нельзя, — ответил я. — Дорогу пересекает канал длиной более чем в два льё, и, если даже предположить, что ваши кони перейдут его в брод, они все равно не выберутся по откосу на ту сторону.

Офицер, повернулся к своему спутнику и сказал:

— Что поделаешь? Значит, перекладным лошадям придется проезжать через город!

— Мы все равно успеем, — ответил другой. — Курьер должен опередить карету на два часа.

Оба офицера кивком поблагодарили меня и направились в гостиницу «Великий Монарх», где спешились во дворе, отдав поводья конюшим.

Было ясно, что те господа, кого ждут, въедут в город с противоположной стороны, по парижской дороге.

Оставаться в нижнем городе было бессмысленно.

Я поднялся в верхний город, перешел мост и вошел в дом метра Жербо, когда там собирались садиться за стол. Несмотря на удушливую жару, площадь Латри была заполнена народом.

Во время обеда метр Жербо терялся в догадках насчет того, что происходит. Софи же молчала, почти не поднимая глаз от тарелки и едва прикасаясь к еде.

Поскольку г-н Друэ запретил мне рассказывать о том, что мне было известно, я тоже хранил молчание.

Теперь, чтобы читатель как можно отчетливее представлял себе события, о которых я буду рассказывать и которым был свидетелем, да будет мне позволено описать место действия, где они развернутся.

Варенн, как мы уже знаем, делится на верхний город и нижний город; первый называют Замком.

Из Клермона в Варенн ведет прямая дорога, уклоняясь на протяжении более двух льё немного влево лишь при въезде в Нёвийи. Неожиданно, у первых домов — в городах они всегда напоминают выдвинутых вперед часовых, — дорога стремительно сворачивает направо и как бы бросается вниз, в город, по улице Монахинь.

Спуск этот заканчивается на площади Латри — площади странной, имеющей по иронии судьбы форму лезвия ножа гильотины.

Площадь была в те времена почти на две трети в ширину перегорожена церковью святого Жангульфа, апсида ее с правой стороны примыкала к площади (когда едешь из Парижа, приходится забирать вправо); фасад апсиды выходил на кладбище, тянувшееся в сторону улицы Часов, оставляя под открытым небом примерно тридцать метров свободного прохода.

Другой проход, позволявший пешеходам и даже каретам избегать кружного пути, был проделан в самой апсиде; правда, над ним высится полукруглая арка, не позволяющая проезжать слишком высоко нагруженным каретам. Если выезжаешь из-под этого свода, то шагах в десяти-двенадцати впереди оказывается улица Басс-Кур.

При входе на эту улицу справа была гостиница «Золотая рука». Чуть дальше, с левой стороны, стоял дом прокурора коммуны г-на Coca. Я уже писал, что дом этот от дома метра Жербо отделял только узенький проулок.

Улица Басс-Кур по крутому склону выводит на маленькую площадь, куда выходят также, образуя перекресток, Новая улица и улица Сен-Жак.

Речушка Эр, катящая свои прозрачные и совсем мелкие воды по каменному руслу, делит площадь ровно пополам.

Мостик (тогда он был у́же, чем тот, что сооружен сегодня) связывал обе части города, то есть город верхний и город нижний. Перейдя мост и обогнув гостиницу «Великий Монарх», можно было попасть на главную площадь.

Именно на ней задержались гусары, прежде чем отправиться на постой в старинный монастырь кордельеров, именно в гостинице «Великий Монарх» (вывеской ей служило изображение Людовика XVI), где на конюшне содержались подставные лошади, и остановились два офицера (как я позже узнал, их звали г-н де Буйесын и г-н де Режкур); в «Великом Монархе» целую неделю готовился обед для некоего странного путешественника, кого постоянно ждали, а он все не приезжал!

Зная это, читатель легче и яснее сможет представить себе первые сцены той драмы, что вскоре разыграется на его глазах.

Раздосадованный тем, что не происходит ничего нового, хотя весь день прошел в возбужденном ожидании, я в ту минуту, когда часы на церкви святого Жангульфа пробили десять вечера, вышел из дома метра Жербо. Я намеревался пройти по дороге на Нёвийи четверть или половину льё, потом, если ничего не увижу или не услышу, хотел вернуться спать и, спокойно, в постели, ждать событий.

Во многих домах окна еще были открыты и освещены, в том числе и в гостинице «Золотая рука».

На втором этаже несколько молодых горожан играли на бильярде; это были господа Кокийар, Жюстен, Жорж и Сусен. К ним присоединились двое приезжих, случайно оказавшихся в «Золотой руке»: г-н Тевенен из деревни Илет и г-н Делион из Монфокона.

Господин Тевенен заметил меня, узнал и окликнул, спросив, не хочу ли я поиграть с ними. Я поблагодарил, ответив, что иду по делу.

Я прошел под аркой и выбрался на площадь; здесь были освещены только два-три дома. Группы людей рассеялись: все разошлись по домам.