Волнолом

Барон резко взмахнул рукой. Генрих рефлекторно отдернул голову - кочерга вонзилась в мягкую спинку кресла. Мертвяк рванул орудие на себя, вспарывая обивку. Генрих схватил его за предплечье. Барон навалился, кресло опрокинулось вместе с ними.

Наверно, со стороны это выглядело дико и мерзко. Двое хорошо одетых господ катались по полу, сцепившись, как псы. Хрипели яростно, скаля зубы. Извивались, елозя спинами по ковру.

Генриха спасло то, что он был массивнее и моложе. Подмяв противника под себя, он вывернул ему руку, заставил выпустить кочергу. Схватил за горло и сжал.

Барон обмяк - оставался еще в сознании, но уже не сопротивлялся. Силы его оставили. Теперь он просто лежал, уставившись на Генриха пустым взглядом. В камине мирно потрескивали дрова.

- Дерешься, значит? - пробормотал Генрих. - Ладно...

Полосками темной изморози он начертил на лбу у Роберта руну - вертикальную палочку с двумя косыми ветками справа. Знак 'скот', уже опробованный сегодня на ректоре. В тот раз Генрих, правда, был осторожен - знал, что навыков не хватает, и опасался навредить человеку. А вот мертвеца не жалко. К тому же, разум барона сейчас в смятении, и воздействовать будет проще.

Древние понимали 'скот', прежде всего, как символ богатства, движимого имущества. Но этот оттенок смысла тоже не помешает - ведь имуществом можно распоряжаться по своему усмотрению.

- Понял, мертвяк? Скотина остается скотиной. Ее дело - повиноваться...

Заметив, что от волнения становится разговорчивым, он замолк. Сконцентрировался, глядя на руну. Чернильные брызги под его взглядом замерцали сильнее, въедаясь в кожу. Генрих накрыл их ладонью, сильно прижал.

- Слушай меня, барон. Сейчас ты встанешь и вернешься наверх. Проспишь до утра. Завтра весь день проведешь в постели. И следующие два дня. Ты болен. Серьезно болен. На службу тебе нельзя. Просто лежи, ни о чем не думай. Потом...

Генрих запнулся. За три дня, в любом случае, что-то должно решиться. Либо он остановит Сельму, либо Сельма остановит его. Если второе - то ему, Генриху, уже будет все равно.

- Потом живи, как хочешь, Роберт фон Вальдхорн. Если сумеешь.

Ладонь жгло холодом, рука онемела. Искры метались перед глазами, во рту появился металлический привкус. Чувствуя, что больше не выдержит, Генрих отдернул руку и тяжело поднялся. Его шатало. Казалось, он только что пробежал марафон.

Повесил кочергу на крюк у камина, поставил кресло на ножки. Оглянулся на мертвяка - тот тоже принял вертикальное положение и теперь безучастно ждал.

- Прощайте, барон.

Выйдя из дома, Генрих побрел по улице вдоль ограды. Зачем-то свернул к реке. Долго смотрел на королевский замок, сияющий огнями на другом берегу. Луна висела над правой башней.

Подумалось - хорошо, что барон еще утром отпросился со службы. Его болезнь не свяжут с визитом Генриха. Плохо, однако, что не удалось узнать, куда уехала Сельма. Не к тетке же, в самом деле...

Ведьму не выследишь с помощью чернильного света - для этого нужен ее детальный световой профиль (вроде тех, что хранятся в архивах 'тройки'). Но завтра Генрих придумает, как еще ее можно выманить. А сейчас надо поесть и поспать. Первый день в новом мире выдался суматошным.

Глубже надвинув шапку, Генрих пошел к мосту.

ГЛАВА 4

Квартира была чужая и незнакомая - две комнаты с желтыми обоями и откровенно убогой мебелью. У стены остывала цилиндрическая чугунная печка. За грязными окнами виднелся каменный переулок и лоскут голубого неба.

Генрих бродил из угла в угол в полном недоумении. Что это за халупа? На гостиницу не похоже, на дом кого-то из знакомых - тем более. Да и нет у него привычки оставаться в гостях с ночевкой. А если бы и была - куда пропали хозяева?

Как он здесь вообще очутился?

Напился вчера до беспамятства? Вздор. Во-первых, похмелья нет, а во-вторых, он, по крайней мере, запомнил бы повод для возлияний. Да и вообще, особой тягой к спиртному Генрих прежде не отличался.

Или у него - расстройство ума? Чем еще объяснить такие провалы в памяти? Он же забыл не только, как его сюда занесло, но и как вчера выходил из дома!

Что это, если не сумасшествие?

Страх коснулся липкими пальцами. Желтые стены как будто сдвинулись, потолок опустился, стало трудно дышать. Генрих в панике выскочил в коридор, схватил полушубок. Ключ торчал в замке, но повернулся не сразу. Генрих терзал его, боясь оглянуться. Что-то надвигалось из-за спины, темное и огромное.

Замок, наконец, поддался, жалобно щелкнул. Генрих выскочил за порог, захлопнул дверь за собой. Подпер ее плечом, воткнул ключ в скважину, повернул. Показалось, что там, за дверью, раздался разочарованный вздох.

Еще с полминуты Генрих стоял, напряженно вслушиваясь. Паника отступила, и он осознал всю нелепость своего положения. Выпрямился, надел полушубок, оглядываясь украдкой. Вот был бы номер, если бы вышел кто-нибудь из соседей...