Волнолом

- То-то же, - она вдруг улыбнулась светло и без всякой горечи. - А раз так, то и нечего мне туда. Здесь-то я при деле - соседи, вон, всегда с уважением. Опять же, за бабкой надо приглядывать. А там? Сидеть одной, как курица на конюшне? Нет уж, спасибо. Так что езжай-ка, сударь, и пораскинь мозгами - нужна ли тебе девчонка из хаты, соломой крытой? А осенью, коли надумаешь, возвращайся. Тогда, глядишь, и домик твой пригодится. С садиком.

- Не хочу ехать... - он целовал ее жадно, гладил по волосам. - Бросил бы эту столицу к чертям собачьим, но ведь не выйдет... И так уже Его Высочество пишет - почему, мол, так задержался? Надоело, честное слово...

- Ну-ну, - она мягко приложила ладошку к его губам. - Так ты, сударь мой, и до бунта договоришься. Скажешь потом - задурила голову ведьма деревенская, хитрая...

- Задурила, а как же? Натурально, с ума свела...

- Все, все. Отправляйся, не трави душу.

Она высвободилась, отступила на шаг, поправила платье. Роберт глядел на нее, переводя дыхание.

- Возьми вот, - она протянула ему баклажку. - И кучера угости. Чтобы болтал поменьше... Да не смотри ты так! Пейте оба - не помрете уж как-нибудь. Просто он позабудет, что по дороге было, а ты - совсем даже наоборот. Будут тебе сегодня сны на прощание сладкие...

Когда повозка скрылась из виду, хозяйка вернулась в дом. Присела к столу, подперла кулачком щеку и надолго задумалась. Ставни были прикрыты. Прохладная полутьма терпко пахла шалфеем, тимьяном, мятой.

- Яна! - из смежной комнатки донесся надсадный кашель.

- Иду, бабуля.

Старуха лежала в дальнем углу - иссохшая, с запавшими глазами и заостренным, будто птичьим, лицом. Узловатые пальцы комкали покрывало.

- Ближе подойди. Сядь.

- Что такое, бабушка? Плохо?

- Опять твой хлыщ приезжал?

- Да, - сказала Яна спокойно. - Но теперь уж долго его не будет.

- Сбежал-таки?

- Говорит, до осени.

- Ишь ты. А с этим как? - старуха, протянув костлявую руку, прикоснулась к животу внучки. Прикрыла глаза, прислушиваясь к чему-то. - Сказала ему?

- Собиралась, да так и не собралась. В жены все равно не возьмет - разного поля ягоды. Ну и смолчала. Вернется - узнает, а нет - так нет.

- Эх, - тоскливо сказала бабка, - это я проглядела, дурища старая, проспала. Не отвадила его вовремя. Эти бароны да графы - как воронье. Не шуганешь - склюют подчистую...

- Тихо, тихо, - внучка погладила ее по плечу. - Развоевалась, защитница. Уж как-нибудь своим умом проживу.

- Проживет она... Ума-то - амбар, не меньше... А дитю каково придется? Ну, положим, родится дочка - силу ведовскую ей передашь, как мамка тебе когда-то. А если сын? Хоть и редко, но ведь бывает у нас такое. Вот и представь. Учить ты его не сможешь - будет с соседскими весь день ошиваться. А те, чуть что, пальцем тычут, скалятся - выблядок...

- Путь только попробуют - враз языки отнимутся.

- Угу, а на следующий день - соседи к тебе с дрекольем да с вилами.

- Тьфу на тебя, старая. Умеешь ты застращать! Да только к чему все это? Нету мужа - и точка. Что я его - из горшка достану?

Старуха пожевала губами, уставившись в потолок. Покосилась на Яну:

- Ты Штефана-плотника давно видела?

- Месяца три, пожалуй. Он в городе был, на заработках.

- Вчера заходил, тебя не застал. Расстроился.

- И что с того?

- Присмотрись к нему.

- Бабуля! - травница фыркнула. - Что мне к нему присматриваться? Он за мной с детства хвостиком ходит. Вот уж кто мне даром не нужен...

- А ну, цыц! - старуха, приподнявшись, так сжала внучке ладонь, что та испуганно ойкнула. - Я что - прошу ему глазки строить? Сказала же - присмотрись! Вот прямо сейчас сходи. Поняла?

Яна кивнула растерянно. Бабка обессиленно откинулась на подушку и отвернулась, давая понять, что разговор окончен. Внучка поправила ей покрывало и вышла. Потопталась в соседней комнате, потом махнула рукой - ладно, дескать, так уж и быть. Сбежала с крыльца и зашагала к деревне.

Дом Штефана стоял с краю. Сам плотник - высоченный, чуть сутулый детина с длинными жилистыми руками - возился на улице, поправляя забор. Рубаха на нем взмокла от пота, волосы слиплись. Увидев Яну, он заулыбался, отложил инструмент.

- Здорово, Штефан. Заходил вчера, значит? Чего хотел?

- Ага. Так я, это...

Он сбивчиво и смущенно рассказывал, как подзаработал деньжат, да и отец ему кое-что оставил, так что он, Штефан, не такой уж и голодранец, а Яна красивая, умная - просто ужас, и вообще давно ему нравится, вот он и подумал, значит...

Но травница почти ничего не слышала. Вглядываясь в него, она все яснее видела то, о чем говорила бабка. На его лице лежала легкая тень, будто от крыла пролетевшей птицы, а глаза потускнели, как старое серебро.

Нет, это не болезнь, прикидывала она, и не чьи-то козни. Скорее, несчастный случай. Доска с крыши упадет, или топор не туда отскочит - что там еще бывает у плотников? Месяц, пожалуй, остался, от силы два. Человек еще жив, смеется и строит планы, но смерть уже подула ему в лицо. Просто судьба - ничего нельзя изменить. Ведовское чутье в таких случаях не обманывает.

Штефан замолчал и ждал от нее ответа. Она заставила себя улыбнуться: